Мои изношенные кроссовки приземляются на крыльцо. Мои ноги отягощают меня. Моя обувь, какой бы уродливой она ни была, наполнена свинцом.
Я поднимаю кулак к двери, колеблюсь и опускаю руку. Ну же. Сделай это. Я проигрывал разговоры в своей голове, думая об этом моменте годами. Давай, Лорен. Повзрослей, блядь.
Вдох. Выдох.
Раз... два...
Я звоню в дверь.
Дверь открывается. И мой разум пустеет.
Женщина смотрит на меня с одинаковым ошеломленным и одурманенным выражением лица. Я никогда не звонил ей, не предупреждал об этой встрече. Я слишком боялся, что она меня пошлёт. Я просто хотел увидеть её лицо, услышать её голос, и всё это одновременно.
Она молода, ей нет и сорока. Я ищу её черты: тонкий нос, тонкие губы, блестящие каштановые волосы. Я вдруг понимаю, что ищу в ней себя.
— Я...
— Я знаю, кто ты, — у нее бархатный голос, такой, под который можно закрыть глаза и уснуть. Держу пари, она читает своим детям сказки на ночь. От этой мысли у меня сводит живот. — Я видела тебя в новостях.
Я жду, что она пригласит меня войти, но она держится за ручку, как будто через несколько секунд готова захлопнуть дверь перед моим носом.
— Что ты здесь делаешь? — спрашивает она.
Не уверен, какой реакции я ожидал. Мой отец — он сказал мне, что я ей не нужен. Я подумал, что, возможно, он лжет. Я все ещё цепляюсь за эту тщетную надежду, что ей не всё равно на меня, как матери на сына.
Вдох.
— Я просто хотел поговорить.
Мой голос звучит грубовато по сравнению с её. Как у животного по сравнению с ангелом. Это чертовски отстойно. И я не могу перестать смотреть на неё, как будто она на мгновение вырвана из моей памяти.
— Нам не о чем говорить, — её глаза несут извинения, даже если её слова не делают этого.
— Верно, — говорю я и киваю сам себе.
Я мог бы уйти. Я мог бы оставить всё как есть. Я увидел её. Что еще мне нужно? Какого хрена я ищу?
— Ты моя мама.
Я хочу забрать слова обратно, как только произношу их.
Она морщится, дверь закрывается, но она остается рядом с ней, зажатая между рамами. И она смотрит на меня так, будто я ошибка, черная клякса в её резюме, от которой она пытается избавиться. Она не говорит этого, но я вижу эту фразу по всему её лицу. Ты не мой сын, не совсем.
Она меня не воспитывала. Я был плохой частью её жизни, которую она пытается забыть.
Она прочищает горло, чувствуя себя неловко.
— Джонатан рассказал тебе что-нибудь?
— Не очень много.
— Ну... что ты хочешь знать?
Этот открытый вопрос на секунду выводит меня из равновесия. Что я хочу знать? Всё. Я хочу получить все ответы, которые от меня скрывали.
— Что произошло?
— Я была подростком... — она на минуту оглядывается через плечо, а затем говорит: — Я была молода и легко увлеклась таким парнем, как Джонатан. Мы переспали один раз. Вот и всё. И я была неосторожна, и поэтому ты здесь.
Что-то неприятное сидит на кончике моего языка, но я проглатываю более злобную реплику. Я вспотел в своей футболке, как же, блядь, жарко.
Я вытираю лоб и говорю: — Так вот кто я для тебя?
Её глаза скользят по моему телу. Сосед напротив пристально смотрит на меня с места у своего почтового ящика, и я думаю, не пытается ли он определить, кто я — понять, откуда он меня знает.
— Ты могла бы пригласить меня войти, — предлагаю я.
Она качает головой и снова прочищает горло.
— Нет. Будет лучше, если ты останешься снаружи.
— Хорошо.
Это всё, что я могу сказать, не крича, не выплескивая всё, что тяжелеет в моей груди. Почему ты не вернулась за мной? Почему тебе было наплевать? Я твой чертов сын! Я провел годы без матери, без материнской фигуры. Больше всего у меня было людей, которые по утрам входили и выходили из моего дома. Накрашенные, полуодетые женщины, у которых не было для меня ни слов мудрости, ни ответов на мои проблемы, ни сладкого, заботливого голоса, чтобы успокоить меня перед сном.
— Ты должен понять... — её глаза упали на землю. — Я не хотела тебя.
— Да, я это уже понял, — резко говорю я.
Мой отец был прав. Я не должен был искать её.
— Я была в старшей школе, — говорит она. — Я была ещё девочкой, и я планировала поступить в колледж, завести парня и жить своей жизнью. Ты бы отнял у меня всё это.
Ты бы отнял у меня всё это. Эти слова звенят у меня в ушах.
Я смотрю на яркое небо, просто смотрю, просто ищу то, что никогда не откроется мне.
Какого черта я здесь делаю? Не просто здесь, а у этого дома. Мне кажется, что я родился, чтобы разрушать жизни людей. Я делал это ещё до того, как появился на свет. И я делал это после. Ты бы отнял у меня всё это.
— Из уважения к Джонатану я сказала ему, что иду в клинику абортов.
Я закрываю глаза, и горячая слеза скатывается по моей щеке. Я вытираю её. Выдыхаю.
— Хотел бы я, чтобы ты довела дело до конца, — внезапно говорю я.
Потому что тогда мне не пришлось бы терпеть эту боль. Мое лицо не искажалось бы таким образом. Лили не провела бы свое детство в моем разбитом доме. Её мать любила бы её так же сильно, как и её сестер. Райк рос бы с двумя родителями вместо одного. Моё существование разрушило так много людей, так много вещей. Без меня жизнь была бы проще.
— Что? — её бархатистый голос дрожит.
— Ты слышала меня, — говорю я, больше не любезничая. — Я бы хотел, чтобы ты меня убила.
Она бледнеет.
— Ты это несерьёзно.
— Почему бы и нет?
Она на мгновение касается пальцами своих губ, просто глядя на меня.
— Потому что... твой отец, он дал тебе всё.
У тебя есть всё, Лорен. Не будь таким неблагодарным маленьким засранцем, Лорен.
— Да, — киваю я. — Он дал мне всё.
Прежде чем она успевает заговорить, я спрашиваю: — Так что же тебя остановило? Твои родители? Какие-то религиозные убеждения? Струсила?
— Джонатан остановил меня, — говорит она. — Он был в ярости от мысли, что может потерять своего ребенка. Мы пришли к соглашению. Я бы родила тебя, и потом ты был бы полностью его. Я бы получила жизнь, которую планировала, а ты бы рос в роскоши, чего я не смогла бы дать тебе сама. Я думала, ты будешь счастлив.
— Да, я всё ещё работаю над счастьем.
Я жду вспышки сожаления в её глазах, но оно так и не появляется. Я — испорченный гнилой наследник, тот, кто пьёт до беспамятства. Тот, кто отправился в реабилитационный центр, как будто это был какой-то пиар-ход. И у меня сексуально зависимая девушка.
Эмили затихает, когда к обочине подъезжает школьный автобус. Двери открываются, и оттуда выпрыгивают дети среднего школьного возраста. Девочка с моими светло-каштановыми волосами и носом поправляет рюкзак, идя к дому.
Эмили улыбается своей дочери.
— Привет, дорогая, не могла бы ты зайти внутрь?
Ее дочь щурится на меня, поправляя на носу большие круглые очки.
— Разве ты не Лорен Хэйл?
Я ненавижу, что девочка из средней школы знает меня. Мое лицо во всех таблоидах. Вчера они разбирали на кусочки фотографию, на которой я выхожу из ресторана рука об руку с Лили.
И тут меня осеняет.
Она моя единоутробная сестра.
— Да, это я.
— И ты в моем доме...? Ты знаешь мою маму?
Эмили нетерпеливо ждет свою дочь, собираясь вмешаться, но я делаю ей одолжение и пресекаю её расспросы.
— Не совсем, — говорю я. — Она друг моего отца.
— Мама, — шепчет она. — Ты знаешь знаменитых людей?
Эмили пожимает напряженными плечами.
И тут мои глаза ловят значок на лямке джинсового рюкзака девочки. Я мутант и этим горжусь. Каковы шансы в этом совпадении?
— Тебе нравятся Люди Икс?
— Мультфильмы, — говорит она. — Люди Икс: Эволюция.
— Моей девушке они тоже нравятся.
— Ты имеешь в виду свою невесту? Я только что прочитала в Celebrity Crush, что ты женишься, — она покачивается на ногах и сдвигает очки ещё дальше на нос, когда они сползают вниз. — Это правда?