— Как сильно ты меня любишь?
— Очень сильно.
— Как сильно ты хочешь меня?
— Очень сильно, — говорю я с коротким вздохом. — Пожалуйста.
— Как я чувствуюсь внутри тебя?
Я с трудом произношу слова, мои пальцы на ногах начинают скрючиваться, мышцы сводит.
— Лили? — с силой произносит он.
— ...Хорошо.
Мне удается пролепетать.
— Насколько хорошо?
Я качаю головой. Я не могу описать.
— Ты не похож ни на кого…
Он мой лучший друг. Мой лучший друг находится внутри меня. Если вспомнить прошлые годы, когда я не позволяла себе даже фантазировать об этом моменте, я бы умерла и кончила прямо там.
Он медленно двигается назад, а затем медленно входит в меня. Я вздрагиваю, когда он снова заполняет меня.
— Как это было? — спрашивает он с растущей улыбкой. Он точно знает, как это было.
— Я не могу...
— Что не можешь?
— Дышать.
Я могу дышать, конечно — я же разговариваю. Но такое ощущение, что мои легкие вот-вот разорвутся.
— Я не остановлюсь, — напоминает он мне.
Пожалуйста, никогда не останавливайся.
Он выскальзывает таким же образом и во второй раз, и когда он полностью входит в меня, мои крики могут пробить стены нашей спальни.
— Ло, Ло, Ло! — повторяю я торопливо.
Я сжимаюсь вокруг него раз, потом два.
Он издает глубокий стон, его рот приоткрыт, как и мой, не в силах больше дразнить меня затяжным поцелуем.
— Лил, — говорит он, приподнимаясь с моего тела, чтобы увидеть, как он исчезает между моих ног. Я тоже хочу это увидеть, но Ло продвигается еще дальше вперед, и я снова сжимаюсь. Твою...
Моя спина выгибается, и я дергаюсь за наручники и шарф, металл впивается в кожу, острота напоминает мне о Ло, разжигая что-то сильное внутри меня.
Даже когда я кончаю, я готовлюсь к тому, что он выйдет из меня и скажет хорошего понемножку. Один оргазм — это всё, что ты получишь, Лили.
Но он продолжает эту дразнящую рутину. Выскальзывает очень медленно. Входит так же медленно. Останавливается, ждет, наблюдает за мной.
И я кончаю снова.
Он разрывает каждый нерв в моем теле. Он заставляет мой мир вращаться.
И я вижу, как сильно он ждет своего освобождения, как приближается его собственный пик, и как он сдерживает себя, чтобы не кончить, не прекратить это. Каждый раз, когда я сжимаюсь вокруг его члена, он стонет и находит способ оставаться в здравом уме, сдерживаться, чтобы помочь мне. Чтобы позволить мне достичь оргазма много-много раз.
Он удовлетворяет все мои потребности.
Он заботится обо мне.
Только Ло может удовлетворить каждую частичку моей всепоглощающей души.
Он действительно является моим всем.
16. Лорен Хэйл
.
Кабинет терапевта находится в самом центре Нью-Йорка, и по дороге сюда Лили не может удержаться свои ноги от того, чтобы они не подпрыгивали на месте. Я потратил три месяца на то, чтобы выложить все, что думаю, врачам и психологам; один секс-терапевт меня не отпугнет. Мне просто хотелось бы избавить Лили от нервов. Я сказал ей, что ничего странного не будет, что эта леди наверняка слышала всякие дикие вещи, но этого было недостаточно, чтобы она перестала мотать головой в сторону двери, словно она готова выскочить наружу.
Я беру её за руку, переплетая её пальцы со своими. Её плечи опускаются, и она поворачивается, чтобы посмотреть на меня, одновременно выпуская огромный вздох. Я не могу не улыбнуться. Она милая, даже когда не хочет этого.
После оплаты такси, напряженной поездки на лифте и короткой прогулки по коридору мы ожидаем в небольшом помещении, которое больше похоже на современную гостиную: стеклянные книжные полки и свет, струящийся через длинные окна. Дверь кабинета распахивается, и терапевт приглашает нас внутрь. Вдоль стены кофейного цвета стоит кожаная кушетка. А прямо напротив стоит прочное черное кожаное кресло.
Пока она занимает место с маленьким блокнотом в руках, я мысленно представляю её внешность. Не уверен, как я представлял себе секс-терапевта Лили, но она определенно не была средних лет с короткой черной стрижкой. Эта женщина еще меньше, чем Лили, вероятно, не выше полутора метров.
— Вы, должно быть, Лорен, — она протягивает руку, прежде чем я сажусь на диван. — Я так много о вас слышала.
Я пожимаю её руку, а затем сажусь рядом с Лили, моя рука обвивается вокруг её талии. Я наблюдаю за терапевтом, чтобы понять, заметила ли она это прикосновение и будет ли критиковать меня за это. Она не говорит ни слова, но ее взгляд ловит наше объятие.
— Вообще-то Ло, — поправляю я ее. — Очевидно, Лили не все Вам рассказала.
У моих слов противный вкус во рту, а звучат они ещё хуже.
И все же терапевт добродушно улыбается.
Не знаю, почему это меня раздражает. Мне хочется, чтобы она набросилась на меня, как Роуз, за грубость и наглость.
Я смотрю в окно. Её обширный вид на город, вероятно, стоит чертову тонну — особенно с парком прямо в поле зрения.
Конечно, Роуз выбрала самого дорогого терапевта в радиусе 160 километров. Не то чтобы деньги что-то значили для Лили. Но я бы не смог позволить себе даже поесть крекер с... Я читаю её имя на табличке на дубовом столе. Доктор Эллисон Бэннинг.
Лили никогда не называет её по имени, всегда обращаясь к ней как к «доктору Бэннинг», но если мне придется раскрыть перед кем-то свои личные чувства, я не хочу вести себя так, будто она совершенно незнакомый человек.
— Итак, Эллисон... — я смотрю, как она скрещивает лодыжки и сосредотачивает все своё внимание на мне. Неудивительно, что она понравилась Роуз. — У вас много сексуально зависимых, алкогольных пар?
— Вы у меня первые.
— Шокирующе.
Лили пихает меня локтем в бок, и я не могу понять, из-за моего сарказма или из-за того, что я назвал её Эллисон. Терапевт, не моргая, смотрит на меня, уже приняв это самодовольное лицо и холодную внешность. Она может дать Коннору Кобальту фору.
— Почему бы вам не рассказать мне, как все прошло с тех пор, как вы переехали домой? — спрашивает меня Эллисон.
— О сексе или вообще?
Лили становится ярко-красной и сжимается на своём месте. Мне удобнее говорить о сексе, не потому что у меня есть член или потому что она стесняется — хотя она вроде как стесняется, — а потому что я не зависимый от секса. Мне не стыдно за него. А ей — да.
Я поднимаю руку к её плечам, и она немного прижимается к моему телу, расслабляясь ещё больше.
— Либо об одном, либо о другом, — говорит мне Эллисон. Теперь ее глаза мелькают между мной и Лили с пристальным вниманием. Она определенно собирается разбирать каждое наше движение. — Решайте сами.
Лили открывает рот, но я специально прерываю ее. Не хочу, чтобы она уклонялась от темы.
— У нас был секс несколько дней назад, — признаюсь я.
Объяснять свою неспособность быть с Лили, не возбуждая ее, — ну, это все равно что идти по зыбучим пескам. Поэтому я намеренно говорю коротко, прямо и по существу. Ей не нужно знать грязные подробности.
Например, что она не смогла дождаться ночи. Что через час мне пришлось отрывать себя от нее, чтобы остановиться. Она была удовлетворена, но с Лили это сиюминутное удовлетворение. Оно уходит в ту же секунду, когда она снова хочет испытать оргазм. Я хотел трахать её так же сильно, как она хотела, чтобы её трахали, но мне пришлось наблюдать, как её лицо померкло, когда она поняла, что всё закончилось.
Впервые я смотрю на большую картину — на будущее — но, Господи, никто никогда не упоминал о том, что мне придется вытерпеть предварительную боль, чтобы добраться туда.
— У вас был секс несколько дней назад, — повторила Эллисон. — Что именно произошло?
— Я ввел свой пенис в её влагалище.
Стыд и раскаяние плавают черной смолой в моей груди. Мой фильтр постоянно барахлит. Думаю, мой отец, должно быть, сломал его однажды ночью. Но не кулаками. Он слишком цивилизованный для этого.