Он передает мне бутылку шампуня с полки.
— О, значит, уродливые не получат от тебя никакой любви? Они останутся одни, холодные и не поглаженные?
Я глубокомысленно хмурюсь. Он прав. Я должна погладить их всех. Даже страшных.
— Хорошо, я поглажу каймановых черепах, но только если кто-то будет держать их за мордочку.
Прежде чем провести пальцами по его волосам, я намыливаю его пресс мочалкой и прохожусь по натянутым выступам его тела, методично, но не слишком сосредотачиваясь на том, к чему это может привести — а это ни к чему. Вместо этого я настраиваюсь на наш разговор.
— Не думаю, что у черепах есть морды, — говорит он с очередным смешком.
— Пяточки? — спрашиваю я, немного растерявшись.
И правда, как называется нос черепахи?
— Это у свиней.
Мы обсуждаем существование черепашьего носа и разницу между руинами майя и ацтеков, пока заканчиваем мыться, а затем оба выходим из душа и вытираемся насухо. После долгого мгновения я понимаю, что со мной все в порядке. Что я больше рада провести день с ним, чем заняться сексом.
Не знаю, буду ли я чувствовать себя так завтра.
Но сегодня... мне приятно.
28. Лорен Хэйл
.
Подошвы моих кроссовок Nike погружаются в песок, сильно утопая в неровной поверхности, когда я бегу. Солнце бьет в мою голую грудь, и я надеюсь, что намазал достаточно лосьона, чтобы избежать неприятного ожога.
Даже в такую жару Райк бежит рядом со мной, не отставая от моего длинного шага. Я стараюсь бегать каждое утро. Это помогает мне справиться с ломкой, особенно в Канкуне. Я не могу сделать и шагу из нашего номера, чтобы не увидеть пьяного студента или бутылку пива. Только на этом курорте семнадцать баров. Я знал, что приезд сюда испытает меня на прочность, но я никогда не предполагал, что буду чувствовать.
Вчерашний день с Лили был буквально единственным днем, когда алкоголь не приходил мне в голову. Ни разу. Мы плавали в масках с трубкой с черепахами и поднялись на вершину руин майя. Она ни разу не попросила меня о сексе, а я не жаждал ни капли виски. Но это был один хороший день из многих дерьмовых. Я хочу улучшить нашу статистику, уменьшить количество плохих дней, пока они не станут лишь сном.
Я отталкиваюсь сильнее, влажный воздух сдавливает мои легкие. На коже выступает пот, и боль, которая пульсирует в мышцах, кажется лучше, чем мои ноющие мысли. Поэтому я продолжаю бежать дальше. Я продолжаю сгибать колени и двигаться вперед. А Райк не отстаёт от меня ни на шаг.
Я знаю, что если бы я не заботился так сильно о Лили, или если бы Райк не был здесь, чтобы присматривать за мной, я бы уже нарушил свою трезвость. И потом Коннор заставляет меня хотеть быть лучшим человеком, как бы глупо это ни звучало.
Но сегодня мы все разделились.
Лили пошла по магазинам с Роуз и Коннором, что даст ей возможность отдохнуть от навязчивых мыслей о сексе. Окружать себя другими людьми для нас всё ещё в новинку, и это немного утомительно, но мы справляемся.
Я оглядываюсь через плечо, и мы почти сразу же замедляем бег. Мелисса и Дэйзи едва видны вдалеке. Они были единственными, кто захотел присоединиться к нам на пробежке. Неудивительно, ведь Лили похожа на Большого Злого Волка, пыхтящего и ворчащего после минутного спринта, а Роуз я никогда в жизни не видел в кроссовках. Коннор пошел бы с нами, но он не хотел оставлять Роуз и Лили одних на шоппинге в Мексике.
Наши ноги замедляются до полной остановки.
— Следователь Коннора все еще не нашёл ничего нового? — спрашивает Райк, вытирая лоб тыльной стороной ладони, он без майки, как и я.
— Коннор говорит, что он изучает вопрос так быстро, как только может.
И если его связи нам не помогут, надеюсь, моему отцу повезет больше. Но я бы не сказал Райку, что разговариваю с Джонатаном Хэйлом. Ничего хорошего из этого не выйдет.
— Допустим, в худшем случае просочится информация, что Лили – сексуально зависимая, — говорит Райк, открывая свою бутылку с водой, мы ждем, пока нас догонят девочки. — И что будет тогда?
При этой мысли мой желудок вздрагивает.
— Я не хочу даже думать об этом.
Все, что я представляю, это рыдающую Лили, которую невозможно утешить. Наблюдать за тем, как она мучается в такой агонии, меня убивает, но если мы все-таки пойдем по этому пути, я не могу прибегнуть к алкоголю. Хоть раз я должен быть рядом с ней. Она, блядь, мой лучший друг. И она заслуживает такого парня, который заставит ее чувствовать себя лучше, а не хуже.
Если я не могу этого сделать, тогда нам не стоит быть вместе.
Райк изучает меня.
— Ты всё ещё принимаешь Антабус?
Я дарю ему горькую улыбку.
— Одна таблетка в день держит демонов на расстоянии.
— Ты мне не ответил.
— Да, папа, — я напрягаю мышцы, вытягивая руку над грудью, пытаясь сбросить накопившееся давление.
Если бы пузырек с таблетками не был в моем кармане — если бы я оставил его в чемодане вместе с другим украденным багажом, — у меня было бы больше соблазнов выпить. На этот раз мне повезло.
Я также ненавижу говорить об этом лекарстве. Разговоры заставляют меня думать, а мысли заставляют меня хотеть, блядь, выпить.
— Я бы хотел, чтобы ты раньше рассказал мне о Мейсоне Никсе, — признается Райк, снова меняя тему разговора, на этот раз на одного из наших главных подозреваемых.
У Райка это хорошо получается — говорить и крутиться вокруг разных тем. Я чувствую, что сосредотачиваюсь на чем-то, погружаясь в его круговорот разговоров, как в омут.
— Почему это?
— Мы ходим в один, блядь, спортзал в Пенне. Я вижу его почти каждый день. Если бы я знал, чем он занимается, я бы... не стал его терпеть.
— И как бы выглядела твоя нетерпимость к нему? — спрашиваю я, нахмурив брови.
Я представляю, как он впечатывает кулак в самодовольное лицо Мейсона Никса. Конечно, я уже это сделал.
— Возможно, мы бы поговорили, — говорит Райк.
Я все еще представляю себе кулачный бой.
— Знаешь, — бормочу я, глядя на свою бутылку с водой, — после первого курса я долгое время думал, что был не прав. Я даже не могу сказать, сколько шин я перерезал. А Лили сказала мне, что не ожидала того, что случилось той ночью, но и не возражала против этого, — я качаю головой, вспоминая наш первый год в Пенне.
Мы оба пошли на вечеринку братства, на которой присутствовала вся футбольная команда. Большая часть этого события до сих пор как в тумане. Но я точно помню, что слышал, как парни возле кухни обсуждали какую-то девушку на втором этаже. Кто-то по имени Мейсон убедил первокурсницу трахнуть каждого парня из футбольной команды.
Одного за другим.
Мне не нужно было говорить, что это она. Я просто знал.
Я схватил бутылку Jim Beam, вытащил свой охотничий нож с зазубринами и стал маниакально вышагивать по парковке. Я не обращал внимания на машины с наклейками, значками, удостоверениями, чем угодно. Им пришлось бы искать другую дорогу домой.
В то утро она была ошеломлена и с похмелья, но каким-то образом я вытянул из неё правду. Мейсон Никс спросил, хочет ли она провести лучшую ночь своей жизни, и она согласилась, лишь бы никто не смотрел. Лишь бы каждый парень входил и выходил, как заводской конвейер.
Это была одна из её фантазий, сказала она мне. И она сбылась, но я видел, какой стыд охватил её после этого. Она закрылась в себе и ждала, что я начну смотреть на неё, как на мерзкую и грязную. Но я просто хотел обнять её и сказать ей, что она стоит гораздо большего, чем то, что она искала.
Но тогда я был эгоистичным мудаком. Я не хотел пока менять наши отношения. Я думал, что если она преодолеет свою зависимость, то заставит меня преодолеть свою.
И теперь это всё, чего я хочу для нас.
— Я помню, как ты это объяснял, — говорит Райк. — Но к черту это, Ло. Я не знал Лили до того, как вы стали парой, но неважно, хотела она этого или нет. Ни один уважающий себя мужчина не стал бы предлагать что-то подобное девушке, особенно пьяной. Ты имел полное право расстроиться и привлечь этого урода за такое.