— Конечно, — говорит Поппи. — Если у тебя проблемы с друзьями в колледже…
— Это не частная школа, Поппи. Это колледж. Никто не крадет мои деньги на обед.
— Тогда зачем кому-то это делать?
— Наверное, они думают, что это смешно. Я не знаю, — быстро говорю я. Мое горло начинает сжиматься комом, а голос угрожает задрожать. — Эй, ты хочешь поговорить с Роуз?
— Конечно.
Я передаю сотовый Роуз, и она вступает в сердечную беседу.
— Эй, — Дэйзи сжимает мое плечо в боковом объятии. — Наверное, это просто какой-то неудачник из Пенна, который злится, что ты никогда его не поддерживала или что-то в этом роде.
У меня на глаза наворачиваются слезы. Она не может быть дальше от истины.
— О нет, пожалуйста, не плачь, — Дэйзи поворачивает меня и хватает за руки, размахивая ими, как будто она может станцевать со мной в любую секунду. — Мы в Канкуне. Сейчас весенние каникулы. Лучшая неделя в году. Не позволяй какому-то засранцу одержать над тобой верх.
Она права, поэтому я шмыгаю носом и вытираю глаза. Она притягивает меня к себе, чтобы обнять по-настоящему, и ее пальцы перебирают мои волосы. Она завистливо вздыхает.
— Такие короткие и красивые, — говорит она с улыбкой.
Я потираю нос, когда мы немного расходимся.
— Они жирные.
Она отмахивается от меня, и ее взгляд блуждает по сцене. Я прослеживаю за ним и вижу, как парни и Мелисса удаляются из огромной толпы. Мне придется рассказать Ло, что произошло. Шантажист не только знает, что я в Канкуне, но и знает адрес моих родителей.
Он пытается меня запугать.
И это вроде как работает.
34. Лорен Хэйл
.
На балконе музыка доносится с бассейна внизу, но, по крайней мере, здесь более уединенно, чем в спальне. Все надели красивую одежду для сегодняшнего вечера в клубе — нашей последней вылазки в Канкуне, прежде чем мы вернемся в реальный мир с его обязанностями и обязательствами.
Я смотрю на экран своего телефона. Пять пропущенных звонков от моего психотерапевта. Я должен перезвонить ему, но разговор с Брайаном заставляет меня чувствовать себя неудачником. Он говорит таким гиперчувствительным тоном, будто я уже все испортил, а я не могу это слушать. Я не хочу слышать, как он пытается успокоить меня или сказать мне, что я должен лежать в своей постели дома, где алкоголя не существует, где мой порок не смотрит мне в лицо.
Лили приложила больше усилий, чтобы оставаться на связи со своим психотерапевтом. Когда я вижу, что она говорит по телефону, на другом конце обычно находится Эллисон.
Я сажусь на пластиковый стул и открываю текстовое сообщение, которое недавно прислал мой отец.
Эмили Мур
789 Хантингтон Драйв
Карибу, штат Мэн 04736
Походу он чувствовал себя особенно щедрым, отзывчивым, добрым — раз спонтанно дал мне адрес моей биологической матери. Я попросил его об этом только один раз. Когда он отказал мне в просьбе, я не стал унижаться. Теперь, когда я знаю, где она живет, я не знаю, что делать. Встреча с ней откроет новые двери, которые могут откинуть меня назад.
Я не уверен, что смогу справиться с этим.
Моя рука дрожит, и я оглядываюсь через плечо. За мной никто не наблюдает, но если я наберу номер, они поверят, что на другом конце мой психотерапевт. Никто меня не потревожит. По крайней мере, я на это надеюсь.
Я набираю знакомый номер, и когда линия щелкает, он говорит, прежде чем у меня появляется шанс.
— Звонки в роуминге чертовски дорогие. Как ты собираешься за них платить?
Слова отца пронзают меня насквозь, с такой легкостью пробуждая неуверенность в себе.
— Это действительно не твоя забота.
— Грэг Кэллоуэй дает своим дочерям пособие. Лили не может позволить себе вечно поддерживать твою апатию.
Я крепко сжимаю телефон в руке, изо всех сил стараясь сосредоточиться. В конце концов, у меня была причина позвонить ему.
— Ну, раз уж я плачу за минуту, может, хватит говорить о деньгах и ты уже дашь мне сказать?
— Давай быстрее, мне нужно вернуться на встречу.
Он вышел с совещания, чтобы ответить на мой звонок?
Вот и все что крутится у меня в голове. Грэг никогда бы не прервал встречу ради одной из своих дочерей. Если бы Лили понадобился отец, он послал бы помощника, а потом нашел бы ее после окончания работы. Мой отец — он бросал все ради меня в детстве. Если я звонил ему в школе, он сам шел в кабинет директора. Но он был мне нужен только тогда, когда у меня были неприятности, и он кричал на меня за то, что я их создал.
— Ты нашёл парня?
— На такие вещи нужно время, Лорен, — отрывисто сказал он. — Ответы не падают, блядь, небес.
Я сжимаю переносицу и делаю резкий вдох.
— Послушай, произошло кое-что еще, — быстро говорю я. — Он отправил посылку в дом Кэллоуэев.
Я слышу шорох на его стороне, как будто он ищет ручку и бумагу.
— Хорошо, расскажи мне подробности.
Я объясняю про фаллоимитатор и записку, стараясь быть конкретным, хотя все, чего я хочу, это найти этого парня и превратить его жизнь в ад. Он мучает ее.
— Он ни о чем не просил? Ни цента?
— Нет.
— Этот больной ублюдок дает понять, что ему все равно или он не хочет, чтобы его нашли, но я постараюсь сделать все возможное, — он делает паузу. — Как она?
Я горько смеюсь.
— С каких пор тебя это волнует?
Он не любил Лили, когда мы были подростками. Он считал, что дружба с женщиной — это что-то вроде траты времени, и если она не добивается меня, то я должен вышвырнуть ее. Но я знал, что как только я начну фальшивые отношения с Лили, он будет доволен. И он был доволен. Только потому, что она вдруг стала мне полезна.
Я никогда не воспринимал ее так — как объект, который можно трахнуть или выбросить. Восприятие женщин у моего отца просто сумасшедшее.
— Я тебя прошу, она практически моя невестка, — защищается он. — И если Грэг и Саманта Кэллоуэй когда-нибудь узнают, что она зависима от секса, не думай, что они не отреагируют соответствующим образом.
— Что это значит?
— Это значит, что когда вы оба окажетесь на мели и бездомными, я буду здесь, чтобы собрать вас по кусочкам. Так же, как я всегда делал с вами обоими. Убирая ваши, гребаные беспорядки.
Я прищуриваюсь, глядя в землю. Это его гребаный способ сказать, что он будет рядом со мной, когда все пойдет прахом.
— Просто найди этого парня, — огрызаюсь я.
— Конечно, — голоса пробивают другой конец, а затем он говорит: — Мне нужно идти. Партнеры становятся беспокойными. Нетерпеливые, ублюдки. Увидимся на следующей неделе?
Я не знаю, зачем, но в итоге просто говорю да. Мы вешаем трубку, и я чувствую себя таким же параноиком как и раньше. Очевидно, это не помогло. Ни один разговор с моим отцом никогда по-настоящему не помогает.
35. Лорен Хэйл
.
Ночной клуб превращается в живое шоу с пародистами, танцорами и артистами на трапеции. Огромный бар квадратной формы заполняет центральный этаж, где девушки танцуют и пьют шоты с тел. С тех пор как мне стало плохо после рыбных тако, я даже не вздрагиваю, когда мимо меня проносят напитки. У меня нет желания снова заболеть.
Сёстры Кэллоуэй поставили цель пить и танцевать сегодня вечером, что я перевел как: Мы нажираемся в хлам.
Коннор, Райк и я пообещали им, что они могут сходить с ума, а мы будем ответственными и позаботимся о них. В кои-то веки я на другой стороне. И это довольно приятное чувство.
Мне нравится знать, что у меня есть сила, чтобы обезопасить Лили. Раньше все это улетучивалось с каждым выпитым виски. Так что да, это что-то новое. Но это хорошее новое.
Народу не так много, как на вчерашнем концерте, и Коннор выкупил столик на балконе, чтобы мы могли присматривать за девочками. Мы сидим на самом высоком уровне, и психоделические огни мерцают вокруг нас — ну, вокруг Коннора и меня. Райк все еще в уборной.