.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
.
«Однажды тебе придется сделать выбор. Ты должен решить, каким человеком ты хочешь вырасти. Кем бы ни был этот человек, с хорошим характером или плохим, он изменит мир.»
— Джонатан Кент, Человек из стали
39. Лорен Хэйл
.
В машине, от взлетной полосы до нашего дома в Принстоне, штат Нью-Джерси, никто не разговаривает. Мелисса вызывает такси, чтобы поехать обратно в Пенн, так что, по крайней мере, нам не придется разбираться и с этим.
В черном лимузине Коннора нам всем достаточно места. Лили кладет голову мне на колени, пытаясь играть в Ниточку(игра, в которой ниткой, надетой на пальцы образуют различные узоры, фигурки) с моим шнурком. Она перестала плакать где-то между нашей пятой игрой в «Рыбалку» и приземлением самолета.
Я хочу, чтобы она позвонила Эллисон, но она продолжает говорить, что не хочет ни с кем разговаривать. И, наверное, я не имею права заставлять её говорить со своим терапевтом, когда я избегаю своего. Несмотря ни на что, я планирую позвонить Эллисон сегодня вечером, независимо от того, сделает это Лили сама или нет. Мне нужно спросить о лекарствах для Лил.
Никто так не понимает падения, как зависимый. И я боюсь того, что она достигнет своего, когда столкнется со своими родителями.
Она держит в пальцах переплетенный шнурок.
— Твоя очередь, — говорит она мне. — Пройди под моими руками и возьми его.
— Я все испорчу.
— Нет, не испортишь, — говорит она. — Просто убедись, что хватаешь в правильных местах.
Проблема в том, что я не знаю, какие из них правильные.
Роуз напряжённо сидит рядом с Коннором, её телефон зажат в стальной хватке. Лили сказала мне, что Роуз находится в «режиме контроля ущерба» — она даже кричала на авторитетного продюсера новостей в течение часа, пока Коннор не вырвал телефон из её пальцев. Она переписывается с журналами сплетен и адвокатами с тех пор, как мы приземлились.
Роуз не очень хорошо переносит утечку информации. Она продолжает поправлять волосы и расправлять платье. Коннору приходится хватать её за руки, чтобы остановить. И когда я смотрю между тремя девушками Кэллоуэй — Роуз в измотанном состоянии, Дэйзи, витающая очень далеко в облаках, и Лил с грустным, мягким голосом — я понимаю. Я понимаю, что видит Райк и что он чувствует. У меня есть безумное желание снова всё исправить, заткнуть все трещины в нашей жизни — только ради маленькой надежды на то, что эти девочки смогут продержаться еще хоть один день.
Я думаю, мы все шестеро — мы все сильные. Каждый из нас по-своему силен. Но и слабость у нас у всех разная. И я пытаюсь выяснить, как использовать свою слабость, чтобы помочь им всем.
Я не собираюсь быть злодеем в своей собственной истории. С этим дерьмом покончено.
Телефон Роуз звонит. Она смотрит на экран, Коннор тоже читает сообщение.
— У нас небольшая проблема, — говорит она.
Руки Лили опускаются на колени, она сама запутывает шнурок.
— Какая? — её голос дрожит от волнения.
Я поглаживаю её по руке, и она хватается за мой бицепс для поддержки.
— Наши родители у нас дома, — говорит Роуз. — Они ждут тебя.
Лили резко отстраняется, яростно тряся головой.
— Я не могу, Роуз. Мне нужен ещё один день.
Гиллиган, водитель Коннора, остается спокойным за рулем, ведя нас по нашей улице. Всего в паре кварталов от нас на обочине стоят новостные фургоны, которые, скорее всего, расположились лагерем у ворот.
Дэйзи прижимается носом к окну.
— Твою мать.
Глаза Лили расширяются при виде этой сцены.
Она не сможет справиться с этим прямо сейчас. Это уж точно. Я смотрю на Райка, и он просто кивает.
— Гиллиган, — зову я и касаюсь защитного экрана. Он опускается, и я вижу его лысую голову. — Планы изменились. Мы едем в Филадельфию.
В квартире Райка за пределами кампуса кирпичные стены и деревянные полы, в тусклой гостиной висит плакат Филадельфия Севенти Сиксерс(американский профессиональный баскетбольный клуб), она обставлена кожаными креслами, телевизором с большим экраном и приличного размера звуковой системой. Я бывал здесь всего несколько раз, и мне трудно вспомнить, что это не просто очередная случайная квартира. Это квартира моего брата.
После быстрого звонка Эллисон я получаю разрешение дать Лили снотворное. Она засыпает в свободной спальне быстрее, чем я думал. Плач, должно быть, уже вымотал её.
Когда я возвращаюсь в гостиную, я бросаю быстрый взгляд на улицу. Никаких фургонов или съемочных групп. Немногие знают, что Райк Мэдоуз — мой родственник, и в данном случае это пригодилось.
Коннор и Роуз разговаривают на диване тихим шепотом, иногда даже переходя на французский. Он рассказал мне, что частный детектив всё ещё работает над поиском источника утечки информации. То же самое сказал мой отец о своих связях. Часть меня чувствует безнадежность от этих новостей, как будто мы никогда ничего не узнаем. Другая часть меня думает, что, возможно, я не должен знать. Потому что у меня есть склонность причинять боль людям, которые причиняют боль Лили или мне. И я больше не хочу быть тем парнем, который угрожает чьему-то будущему. Я не хочу становиться своим отцом.
— Я только что разговаривал по телефону с другом, — говорит Коннор.
— У тебя есть другие друзья? — спрашиваю я, нахмурившись.
Почему из всего, именно это беспокоит меня? Может быть, я сейчас слишком, блядь, эмоционален? Я тру глаза, пытаясь взять себя в руки.
— Знакомый, собеседник, — говорит мне Коннор, — как хочешь его называй.
Райк подходит и протягивает мне стакан с чем-то янтарного цвета. Я застываю и бросаю на него взгляд.
— Ты с ума сошел?
— Это чай.
Я едва расслабляюсь, но все равно беру стакан.
Коннор продолжает: — Мой собеседник сказал мне, что снаружи моей квартиры камеры. Я просто хотел, чтобы ты знал, что они ищут все пути, чтобы получить информацию.
Даже парень сестры Лили — всё чертовски притянуто за уши.
Дэйзи сидит на деревянном полу, в её руках пульт дистанционного управления, и она смотрит на выключенный телевизор. Я вижу её любопытство. Именно она всё ещё наполовину в неведении, и все ответы в этой коробке. Она хотела поехать к себе домой, но Лили и Роуз отказались. Их родители так же кровожадны к информации, как и СМИ, и все мы знаем, что они впились бы когтями в Дэйзи, если бы она была у них.
Поэтому она пока остается с нами.
Я пялюсь в пол, пытаясь собрать воедино подобие плана. Всё по порядку. Я поворачиваюсь к Коннору, который расслабленно сидит на диване. Его рука остается на плечах Роуз, и я понимаю, что он тонко массирует её шею, чтобы ей было спокойнее.
Я не хотел втягивать его во все это, и с его обычным бесстрастным выражением лица я не могу понять, беспокоит ли его, что папарацци вторглись в его многоквартирный дом.
— Ты не родственник Лили или меня. Если ты хочешь уйти, тебе лучше уйти сейчас, пока ситуация не ухудшилась.
Я ожидаю, что Роуз начнёт ругаться со мной из-за того, что я освобождаю ее собственного парня от этого сложного дела. Потому что это означало бы, что Коннору также придется покинуть её. Но она занята тем, что пишет смс на своем телефоне, время от времени вдыхая резкие вдохи, которые звучат как ножи, разрезающие легкие. Я даже видел, как она глотает какое-то лекарство.
— Роуз уже показала мне, где находится дверь, — говорит Коннор. — Я вполне способен познать, когда и как выйти из нее.
— Ситуация со СМИ может стать хуже, — напоминаю я ему, но забываю, что Коннор наверняка взвесил в голове все возможные варианты и, возможно, даже создал мысленную таблицу плюсов и минусов ситуации.
— Да, и вам понадобится кто-то, кто не будет ругаться через каждые пять слов, чтобы справиться с прессой.