— Она позвонила и сказала, чтобы я не приезжал, — признается Коннор. — Она не хочет, чтобы я мешал.
— Себастьян там? — спрашиваю я.
Я вижу, как этот ублюдок-интриган пытается нашептать на ухо Роуз свое ужасное мнение о Конноре. Поскольку её компания медленно идёт ко дну, она должно быть уязвима.
— Он помогал ей с линией. Уверен, он там. Почему ты спрашиваешь?
Я должен сказать Коннору, что Себастьян его недолюбливает, но он, вероятно, уже уловил эти сигналы. Я обязательно должен упомянуть, что Себастьян, скорее всего, замышляет способ вычеркнуть Коннора из жизни Роуз. Но Лили все еще нужны эти тесты.
— Просто, — говорю я, пожимая плечами.
Он долго смотрит на меня, не веря, но ничего не говорит. Мы начинаем идти обратно к дому, наши ботинки хрустят по камням на тропинке.
— Кстати, о девушках Кэллоуэй, — говорит Коннор, — я читал, что Дэйзи снимается для Vogue. Это правда?
После того как мы с Лили поговорили с адвокатами, Дэйзи снова отправилась погостить в родительский дом. Из-за скандала её модельная карьера пошла в гору. Журналы и фотографы выстраиваются в очередь, чтобы заказать её для пятистраничных полос, называя её «секс-символом» в рекламе, которая превращает шестнадцатилетнюю девушку в эротическую фантазию мужчины. Они называют её юной Брук Шилдс, но сравнение её с другой иконой подросткового возраста не успокаивает мой желудок. И моя кровь кипит от злости, что кто-то готов эксплуатировать эту девушку.
Хуже того, её собственная мать заказала ей работу. Но не мне заступаться за Дэйзи. Я часто задаюсь вопросом, чье это дело. Поппи укрылась в своем маленьком доме в Филадельфии, пытаясь защитить свою трехлетнюю дочь от папарацци. У Роуз и так хватает хлопот с её линией одежды, а мы с Лили просто пытаемся держаться на плаву.
Так кто же защищает Дэйзи?
Ее родители точно не защищают.
— Не уверен, — признаюсь я. — Я давно с ней не разговаривал.
— Это правда, — говорит Райк. — Она говорит, что это сделано со вкусом или что-то в этом роде, — он качает головой, недовольный ситуацией. — Она была моделью высокой моды и в одночасье стала, блядь, супермоделью, и вместо того, чтобы укрывать её от СМИ, ее гребаная мать подталкивает её к этому. Кажется, я ненавижу эту женщину.
— Мы с тобой оба, — говорю я, — и с каких пор ты разговариваешь с Дэйзи?
Он бросает на меня взгляд.
— Не лезь ко мне с этим дерьмом, — огрызается он. — Ей нужен друг.
— Знаешь, я слышал об этом кризисе у шестнадцатилетних девочек, — говорит Коннор. — Должно быть, ей трудно найти подругу своего возраста.
Я улыбаюсь, а Райк хмурится.
— Отъебись, Коннор, — огрызается он. — Вы знаете, что делают все её друзья из подготовительной школы? Они постоянно спрашивают её, не является ли она тоже сексуально зависимой. Как будто это генетическое. Ей нужен кто-то, кто знает Лили, кто, блядь, понимает, что происходит.
— Значит, ей нужен ты, — говорю я, как будто он идиот.
Райк вскидывает руки и перестает идти.
— Ради всего, блять, святого, — восклицает он. — Я даю ей уроки скалолазания, а не вожу на свидание. Мы друзья. Извращенцы, которые пялятся на неё в журналах, могут забывать, что ей шестнадцать, но я не забуду.
Он начинает открывать свою бутылку с водой.
— Я также думал, что мы договорились, что ты не будешь меня доставать с этим. Мы заключили, гребаную сделку в Канкуне, помнишь?
Не хочу признавать это, но какая-то часть меня мучается чувством вины. Это я должен разговаривать с Дэйзи и быть ей другом, но я погряз в собственном дерьме. Если бы я был более хорошим человеком, я бы, наверное, поблагодарил Райка. Ей действительно нужно с кем-то поговорить, даже если этим кем-то должен быть мой вспыльчивый единокровный брат.
Когда мы снова начинаем идти, Райк заводит разговор, который, как я думал, мы прекратили в начале нашей пробежки.
— Может, тебе стоит открыть компанию по выведению людей из себя. Можешь назвать ее Ублюдки-Вы-Все.
Я знал, что не должен был говорить ему о том, что приму трастовый фонд или буду обязан создать компанию с нуля, словно я маленький ребенок, играющий с Лего. Райк категорически против всего, что заставляет меня контактировать с отцом. Он даже зашел так далеко, что предложил мне половину своего наследства.
Я поворачиваюсь, и он ударяется мне прямо в грудь, делает шаг назад и свирепо смотрит на меня.
— Что? Ты можешь всё высказывать, но сам слушать не хочешь?
— Я не возьму твои чертовы деньги, — усмехаюсь я. — Хватит об этом вспоминать.
— Дети, — говорит Коннор, прерывая нашу вражду. — Как бы это ни было занимательно, разве у Лили не экзамен по статистике через полчаса?
Я смотрю на часы и ругаюсь. Мы должны были проводить её на занятия, так как она отказалась принимать телохранителя, которого хотел нанять для неё отец. Это было щедрое предложение, которое приняли Поппи и Дэйзи. Роуз была слишком, блядь, упряма, а Лили не хотела быть «тенью большого мускулистого парня», что, как я понял, означает, что она не хочет быть соблазненной кем-то, кто не является мной.
Мы быстро бежим к дому, но Лили нет на кухне, где я её оставил. После утечки она стала малоподвижной, передвигается со скоростью улитки. Поэтому я не могу предположить, что она забрела слишком далеко. Я собираюсь проверить гостиную, когда слышу, как трубы стонут в стенах.
— Вы это слышите? — спрашиваю я, обращаясь к Коннору и Райку за разъяснениями.
— Похоже, кто-то принимает ванну с джакузи, — говорит мне Коннор. В этом нет никакого смысла. Лили приняла душ сегодня утром. Зачем ей снова принимать ванну?
Твою мать.
Моя первая мысль: Она мастурбирует. Вторая: она перерезала себе вены. Вторая мысль приводит меня в движение. Я взбегаю по чертовой лестнице прежде, чем успеваю подумать что-то ещё. Должно быть, я выгляжу перепуганным до безумия, потому что Райк и Коннор идут прямо за мной. Может, они тоже этого боятся.
Мне хотелось бы верить, что Лили не может дойти до такого падения, но я бы обманывал себя. Я был там. Я знаю, что она тоже. Так бывает, когда ты достигаешь дна, с которого не можешь выползти.
Я толкаю дверь, представляя себе её холодное безжизненное тело. Она вскакивает, и у меня нет времени вздохнуть с облегчением. Потому что если она не мертва, значит, она мастурбирует.
Не могу поверить, что так устроен мой мир.
Пузыри покрывают её обнаженное тело, но не скрывают ярко-красных щек. Коннор и Райк, спотыкаясь, входят следом за мной, а затем Коннор поворачивается обратно.
— Извини.
Райк блокирует дверь, чтобы Коннор не мог уйти.
— Выйдите! — Лили кричит на них.
Я не подошёл ближе, но она купается в чувстве вины. Нельзя просто принять душ, а через пятнадцать минут прыгнуть в ванну с пеной.
— Нет, оставайтесь, — говорю я им.
Я укорял её за порно.
Я умолял её быть честной со мной.
Очевидно, мне нужно найти другие методы, чтобы заставить её прекратить заниматься этим дерьмом. Не хочу ставить её в неловкое положение, но как ещё она может остановиться?
Райк раскинул руки в дверном проеме, в достаточной степени блокируя выход Коннора.
— Серьезно? — Коннор поднимает брови.
Райк пожимает плечами, и Коннор прикрывает глаза рукой, отступая к столешнице.
Я не свожу взгляда с Лили.
Она избегает меня и двух парней.
— Заставь их уйти, — говорит она, глядя куда угодно, только не сюда. — Мне нужно переодеться. Который час?
Она ведет себя так, будто все в порядке. Как будто она невиновна во всем этом.
— Почему ты принимаешь ванну с пенной? — спрашиваю я, садясь на фарфоровый край.
Она отодвигается назад и начинает спускаться, её подбородок исчезает под струями воды.
— Я уронила своё кольцо в мусорное ведро. А потом, когда я его выловила, от меня пахло остатками колбасы, а это не очень то приятная вонь. Поэтому я решила принять ванну, но задремала. Это в природе ванн, знаешь ли. Они как шептуны, вызывающие дремоту, или как их там.