— Я рад за тебя. Выглядишь счастливым. По-настоящему счастливым. После того, как ты вернулся, ты притворялся счастливым. Наверно, ты думал, я не замечу. Но я не дурак, Джош. И не слепой. Не знаю, почему ты мне не рассказал о том, что тебя беспокоило, но я рад, что сейчас ты в порядке.
— Я, правда, в порядке, Рэй. Всё хорошо. У меня есть любимое занятие. И девушка, которая делает мою жизнь счастливее.
— Девушка? Так значит с Фейт у вас всё серьёзно? — спрашивает Рэй, улыбаясь.
— Она мне нравится и я ей тоже, как это ни удивительно, — улыбаюсь я в ответ. Теперь, перейдя на более благоприятную тему разговора, я чувствую облегчение. Мы берём по пиву, и вскоре снова общаемся, как старые друзья. Мы говорим обо всём на свете и ни о чём конкретно. И я чувствую, что безумно соскучился по своему другу. Он часть меня. Часть моей жизни, от которой мне не спрятаться. И я рад, что теперь между нами всё налаживается.
Мы разговариваем несколько часов подряд. Но потом я понимаю, что мне нужно собираться в клуб, так что Рэй собирается и уходит. Я же принимаю душ, достаю из сушки чистые джинсы. С верхом приходится помучиться. Перерываю весь шкаф в поисках чистой рубашки, но нахожу только чёрную водолазку. Чёрт с ним! Надеваю её, беру кожаную куртку, ключи от машины и выхожу из квартиры, заперев за собой дверь.
Вечерние пробки Бостона не дают добраться до клуба в мгновение ока. Вместо этого моя машина медленно ползёт по запруженным улицам. Наверно проще было бы воспользоваться метро, В Нью-Йорке я так и поступал, но всё же это не совсем то, что нужно. Поэтому я продолжаю медленно тянуться в этой череде автомобилей. Спустя аж два часа я наконец добираюсь до клуба. Хорошо ещё, что я выехал заранее, а то точно бы опоздал. Сейчас же у меня есть целых двадцать минут, чтобы настроиться, выпить чашку кофе и найти Фейт. Мы с ней не виделись со вчерашнего дня, и я безумно соскучился. Надеюсь, она уже приехала.
Я нахожу её в небольшой комнатке, которая служит гримёркой и костюмерной одновременно. Она стоит лицом к большому овальному зеркалу и наносит макияж. Она так сосредоточенно выводит стрелки на глазах, что даже не замечает меня.
— Ты и без макияжа всех покоришь, — говорю я, подойдя к ней сзади и обняв за талию. Она опускает руки с подводкой и улыбается, моему отражению в зеркале.
— Знаю, но это же последнее выступление, нужно сразить всех наповал, — она поворачивается в кольце моих рук, и вот мы уже стоим лицом к лицу. Она прекрасна. Её дымчатые глаза в обрамлении чёрных ресниц и графичных стрелок выглядят ещё более выразительными. Она гипнотизируют и манят. На губах тёмная помада, оттенка спелой сливы. Хочется поцеловать её в губы, но я знаю, что тогда уже не смогу остановиться, а у меня выступление начнётся с минуты на минуту.
— Ты будешь смотреть, как я пою?
— Как и всегда, — она улыбается и зарывается рукой в мои волосы, — разве я могу это пропустить?
— Тогда я пойду, — целую её в уголок губ и стремительно выхожу из гримёрки, боясь остаться здесь с ней навсегда.
Небольшой зал перед сценой уже заполнен. Все столики заняты. На сцену направлен яркий прожектор. Так что когда я сажусь на стул и беру гитару, все это замечают. Я же не могу рассмотреть лица своих слушателей из-за этого света. Гул голосов и смех тут же стихает, стоит мне провести рукой по нотам. Сажусь удобнее на стуле и начинаю петь. С моего первого выступления у меня появились новые песни. Но публике больше всего нравятся те песни, что я написал в Нью-Йорке, так что мне приходится чередовать их, чтобы порадовать своих старых слушателей и новых. Напоследок я оставляю самую первую песню, которую я написал о Селесте. Почему-то её больше всего любят слушать. И поэтому, когда звучат первые аккорды, раздаются одобрительные аплодисменты. Сейчас я пою её легко, словно то, о чём говорится в песне, было не со мной, а с кем-то другим. Мне больше не больно, я пережил это. Благодаря Фейт, я могу идти дальше. Поэтому, когда звучат последние аккорды, и свет гаснет, я сразу же нахожу Фейт, стоящую у бара. Она улыбается, глядя на меня, а я улыбаюсь ей в ответ.
Убираю гитару в чехол и иду к Фейт, но на полпути натыкаюсь на знакомое лицо в толпе. Рэй. Он стоит недалеко от входа, скрестив руки на груди. Выражение лица не предвещает ничего хорошего. И я понимаю, что он слышал последнюю песню. Слышал, как я пел про поцелуй на крыше. И самое страшное, что он понял, про кого я пел. Я никогда не думал, что Рэй может узнать о моих чувствах к Селесте. Я этого не хотел. Но порой происходит именно то, чего мы так отчаянно боимся.