— Поздравляю, — почти автоматически откликнулась Соня.
До новобранца ли ей было сейчас? Она стояла в прихожей своего дома, не узнавая ее. Яппи распорядился Сониным домом по-своему: смел перегородки, порушил стены. Имеет право. Имеет. И все равно это Сонин дом.
— Пацан! — ликующе возгласил счастливый папаша. — Пятьдесят три сэмэ! Первый в двухтысячном! Первый в Москве!
— Ну это еще нуждается в подтверждении, — заметил яппи, вынимая ручку из-за уха.
— В ноль часов три минуты! — Новобранец негодующе уставился на хозяина.
Соня смотрела на них. Смешные. Сами еще дети.
— Ноль часов три минуты! — кипятился новобранец. — Куда круче-то? Первый в новом веке! Нам теперь Лужок квартиру под это дело дать обязан.
— Век через год начнется, Саш, — возразил хозяин и перевел взгляд на гостью: — Проходите.
Ничему он не удивлялся. Не требовал никаких разъяснений. Приперлась тетка какая-то в два часа ночи — нормально, входи.
— Я сейчас вам все объясню… — начала было Соня.
— Она когда-то жила, — перебил ее новобранец, желая первым рассказать обо всем хозяину, обелить себя, пьяного олуха: дескать, не первой встречной дверь распахнул, все разузнал сперва, выспросил. — Она когда-то жила.
Он, верно, хотел добавить: «…в этой квартире», но похмельная муть сдавила горло, вот и вышло: «Она когда-то жила».
— Можно, я зайду в ванную? — спросила Соня, глядя на яппи. — На пару минут. А потом уйду. Можно?
— В ванную? Может быть, вам… У нас не… не… — Хозяин покраснел. Секунду назад был невозмутим, а теперь залился краской. Дитя еще. — У нас не совмещенный.
— Да нет, мне именно в ванную надо. — И Соня уверенно пошла в глубь квартиры. Вряд ли яппи ванную перенес в процессе европеределки.
Так и есть, ванная на месте. Соня открыла дверь. О приличиях она теперь не думала вовсе. Какие приличия? Бред, новогодний сюр, с миллениумом вас! Пьяный охранник — счастливый папаша (ноль часов три минуты, эксклюзив, квартира от Лужка), молодой вежливый яппи с грошовой ручкой за розовым детским ухом и пожилая баба, явившаяся в чужой дом в светлый праздник Новогодья, да прямиком — в душевую.
А яппи ни о чем не спрашивает. Гостеприимен. Радушен. В ванную? Пожалуйста.
Бред. Вдруг она там, в ванной, повеситься собралась?
— Я закрою дверь? — спросила Соня, словно напрашиваясь, чтобы хозяин если и не выставил ее вон, то хотя бы поинтересовался: а зачем вам сюда, дама? И в своем ли вы уме?
Нет, он кивнул, соглашаясь, и Соня закрыла дверь.
Розовый кафель, джакузи, все прибамбасы новорусского сантехнического рая. Сантехника. Как Сан-Антонио. С большой буквы и через дефис.
Ладно, это неважно. Важно, что зеркало висит на прежнем месте. Другое, новое зеркало, конечно. Сонино зеркало было старым, мутноватым, с лишаями поврежденной амальгамы. А это роскошное, в розовой с золотом раме. Наверное, жена у яппи — Барби. Барби из Балашихи. Поэтому все здесь розовое, кукольное, блестящее, неистребимо провинциальное, с претензией на шик, на высший класс, на «вы только гляньте, как мы устроились».
Ладно, это неважно. Зеркало висит на прежнем месте.
Соня подошла к нему поближе. Старая баба. Она хорошо выглядит, замечательно для своих самоубийственных — не вымолвить — шестидесяти. Она молодо выглядит и знает это.
Неважно. Соня закрыла глаза.
Андре. Андрюша. Сейчас бы открыть глаза, а ты за спиной. Вошел неслышно, стоишь в шаге и смотришь на меня в зеркало, и я на тебя смотрю, а вода хлещет из крана, холодная, горячую вчера отключили, у нас летом всегда отключают, чинят гнилые наши, ржавые водопроводные трубы. Так у нас принято в Эс Эс Эс Эр.
А у вас так не принято, в вашей благословенной Франции? Нет?
А у нас отключают летом. Иногда в июле, иногда в августе. Это август. Август тысяча девятьсот восемьдесят третьего года.
Андрюша…
В дверь осторожно постучали. Наверное, яппи все-таки испугался, что Соня повесилась. Или отломала от подзеркальника Барби позолоченный ободок, сунула за пазуху, кто ее, тетку, знает…
— Войдите! — крикнула Соня.
Яппи открыл дверь, исподлобья, участливо взглянул на гостью и втолкнул в ванную столик на колесиках. Кофе, коньяк, мартини, фрукты. Вошел сам. В ванной — мартини на колесиках! Бред, полный миллениум. И Соня наконец рассмеялась.
— Вас как зовут? — спросила она.
— Женя.
Хмурый, протрезвевший новобранец внес в ванную два стула от дорогого кухонного гарнитура. Яппи дождался, пока Соня сядет, потом сел сам. Воспитан.