Брошенный Хероном вызов одурманивал, был пощечиной, глотком свежего воздуха. Он также умалял важность всего прочего.
Открыв ящик, она достала тонкий золотой браслет с подвеской в виде маленькой голубки. Выполненная курсивом надпись на обратной стороне была прелестна. От родителей дочери. Датированная годом ранее. Бла-бла-бла.
Она ненавидела имя «Сесилия». Воистину.
Эта непримечательная девственница… бельмо на глазу Девины. Назначение девчонки Бартен — защита зеркала. Сейчас же эта маленькая мерзавка обрела некую связь с Джимом…
В тот момент, когда Девина собралась уничтожить хрупкое украшение, через нее прошел порыв теплого воздуха, будто прикосновение любовника не просто к ее телу, но к самим костям.
Джим.
Это был Джим. Он вызывал ее.
Отбросив браслет, Девина бедром задвинула ящик и побежала по ряду к декоративному зеркалу в полный рост, которое служило для нее лишь проходом. И по пути она сменила свой облик, обретая тело шикарной брюнетки с отрицающей гравитацию грудью и задницей, выступающей больше книжной полки.
Взбив волосы, она пригладила черную юбку, решив, что она слишком длинная. Усилием мысли укоротив ее, Девина повернулась, сверкнув гладкими бедрами и идеальными икрами.
Неожиданно, она ожила.
Ну, понятие «ожила» технически некорректно. Но так она себя чувствовала: в мгновение ока ее настроение перешло из похоронного к окрыляющему.
Но она не станет глупить по этому поводу.
Уверенная в линии юбки, вырезе и прическе, она вошла в ванную.
— Как я выгляжу?
Она слегка покрутилась перед парнем, подвешенным верх ногами над ванной. Но ему было нечего сказать, несмотря на открытые глаза.
— О, ну кто бы мог подумать.
Нагнувшись, она погрузила пальцы в кровь, которая равномерно вытекала из сонной артерии парня. Испытывая нетерпение из-за задержки, она очертила след по дверным косякам и полу, возвращаясь к ванной за добавкой. Чистота его души создала печать лучшую, чем любая охранная система, которую могут изобрести люди… к тому же, процесс избавил мир от еще одного смертного.
Что упрощало ее работу.
Закрыв себя внутри с Мистером Болтуном, она повернулась к древнему зеркалу, державшемуся в дрянной раме, которая сгнила столетия назад. На свинцовом стекле постоянно перемещалось отражение, волны темно серого и черного кружились на заднем фоне цвета грязи на ковре. Артефакт был ужасным порталом и единственным способом для нее попасть к стене душ.
— Повиси тут, — сказала она покойнику. — Я скоро вернусь.
Пройдя сквозь поверхность зеркала, ее затянуло в порочный водоворот, и она отпустила себя, принятое ею обличье как ириска растянулось в кротовой норе[27]. На другой стороне Девина вышла у основания ее стены, была извергнута бурей, но не нуждалась во времени для исцеления.
Поправив прическу и тесную юбку, она подумала о том, как глупо не иметь здесь зеркала.
Но, с другой стороны, ее не волновало мнение приспешников, а ее души… о, ее прекрасные души… ну, их головы забиты другим.
Запрокинув голову, она окинула взглядом блестящие черные стены, растянувшиеся на мили и поднимавшиеся из каменного пола. Проклятые на муки извивались в пределах их порочной тюрьмы, лица, бедра, колени и локти стремились к свободе, которую они никогда не получат, их горестные голоса смешивались и приглушались друг другом.
— Как я выгляжу? — прокричала она.
Вместо ответа поднялся хор стонов, который не поведал ей абсолютно ничего.
Ради всего святого, она нигде не могла найти свидетеля? Хоть где-нибудь?
В последний раз перепроверив себя, она предоставила доступ Джиму, призывая его сюда. И в ожидании ее сердце в три раза ускорило ход, внезапный прилив окатил электричеством каждый дюйм ее кожи. Но она не покажет своей реакции. Равнодушной. Будет равнодушной.
Джим появился из водоворота тумана, и ее дыхание замерло.
Избранный спаситель был самым лучшим из мужского рода. Сложенное огромным и смертельно-опасным, его тело являлось орудием войны, но также было сделано для секса. Грубого, неистового…
— Ты хочешь меня, — сказала она низким голосом.
Его глаза сузились, и ненависть в них сделала для ее либидо больше, чем самая вкусная тарелка устриц, когда-либо подаваемая к столу.
— Не для этого, дорогая.
О, сейчас он лгал.
Покачивая бедрами, она подошла к рабочему столу и провела пальцами по изрытой, выцветшей поверхности. От воспоминаний о нем, связанном, с разведенными ногами и блестящим от использования членом ее дыхание стало глубже.