Глава 2
Зимой общество особенно жаждет свежей крови. Так повелось с незапамятных времен и до сих пор не изменилось, а мисс Каролина Брод последней получила выгоду от этого закона природы. Её восхождение было стремительным, поскольку в ноябре об этой особе ещё никто и не слышал, а к концу декабря её имя уже мелькало во всех газетах как одной из подружек невесты миссис Пенелопы Шунмейкер. Мы узнали, что она живет в отеле «Новая Голландия» под целомудренным крылышком мистера Кэри Льюиса Лонгхорна, и, без сомнений, на неё стоит обратить внимание.
Из колонки светских новостей «Нью-Йорк Империал», четверг, 8 февраля 1900 года
Веселая фортепианная музыка с первого этажа ресторана «Шерриз», расположенного на пересечении Пятой авеню и Сорок пятой улицы, была слышна даже в дамской комнате и, возможно, являлась причиной происходящего там. Потому что женщины столпились в надушенной розовой водой комнате у зеркала, обрамленного металлическими завитками и закутанного в белую сетку, ниспадающую сверху словно пелена тумана. Зеркало было большим, но недостаточно для всех этих розовощеких красавиц, разодетых в шелка и кружева, наклоняющихся к нему поближе, чтобы подкрасить ресницы и надушить декольте. Они поужинали английскими фазанами с тепличной спаржей, и, дожидаясь подачи кофе, уже клевали носом. Теперь же дамы приготовились начать новую главу в истории этого вечера. Возможно, никто из собравшихся не предвкушал предстоящих событий больше, чем мисс Каролина Брод, которая стояла посреди комнаты, пощипывая веснушчатые щеки, чтобы они зарумянились. Она была одета в платье цвета бледного, но без сомнений узнаваемого, золота.
Платье было подарком Кэри Льюиса Лонгхорна, человека, которого газеты часто называли самым старым холостяком Нью-Йорка. Наряд подчеркивал стройность её талии, одновременно скрывая широкие костлявые плечи под облаком обшитого золотой тесьмой кружева, а выдающие неблагородное происхождение ключицы были надежно спрятаны под пятью нитями сияющего жемчуга. Темные волосы украшали жемчужины поменьше, а зеленоватые глаза сверкали под недавно выщипанными бровями. Жемчужины её лица – пухлые губы – покрывал слой блестящей красной помады. Любая из окружающих её женщин была бы потрясена, узнав, что когда-то Каролина прислуживала такой же девушке, какой сама выглядела сейчас, или что совсем недавно она носила неказистое имя Лина Броуд.
Этот весьма щепетильный факт её биографии был прекрасно известен мистеру Лонгхорну, о чем его юная подруга предпочитала не помнить. Сейчас это легко забылось, и Каролина, подобрав подол платья, из-под которого словно гребень волны вырвались края кружевных нижних юбок, отошла от зеркала, направляясь к главному обеденному залу. Она шла изящной походкой, так непохожей на тяжелую поступь, которой ходила лишь несколько месяцев назад, и этим летящим шагом прошла через бесчисленное множество маленьких тускло освещенных передних и вошла в центральный зал «Шерриз». Её силуэт находился в тени балкона, но самой Каролине открылся отличный вид на огромное помещение со всеми его колоннами и стойками, белыми скатертями и изысканными цветочными композициями, спешащими официантами и ухоженными дебютантками.
Лонгхорн сидел за большим столом в центре зала, где мерцающий свет, исходящий от главной люстры, сиял ярче всего. Ужиная в одиночестве, старик предпочитал крайние столики, но когда Каролина начала сопровождать его, то настояла на том, что пришло её время блистать, и Лонгхорн, посмеиваясь, согласился. Сегодня он надел свой обычный красный бархатный фрак, из-под которого виднелась старомодная рубашка с подвернутым воротником-стойкой, застегнутым под подбородком на бросающуюся в глаза пуговицу. Его волосы поседели, хотя их оставалось ещё довольно много, и, несмотря на опухший красный нос, выдававший в нем пьяницу, в лице Лонгхорна все ещё угадывались красивые черты, из-за которых в молодости он был столь завидным женихом.