Ной объяснил Марис, что это был профессиональный актер, специально нанятый, чтобы выманить ее сюда.
— Вы действительно почти убедили меня, что я застану своего мужа с другой женщиной, — сказала ему Марис.
— Поздравляю вас с годовщиной свадьбы, миссис Рид, желаю здоровья и счастья, — ответил довольный актер. Он церемонно поклонился ей и поцеловал руку.
— Не уходите! — воскликнула Марис, заметив, что актер собирается спуститься по лестнице. — Побудьте с нами немного. Я… мы вас приглашаем!
В конце концов его все же уговорили. Он отправился в большую комнату, где был организован шведский стол, а Марис спросила Ноя:
— Ты не против, дорогой?
— Если ты не против, тогда и я за, — ответил он серьезно. — Главное, чтобы тебе понравился праздник.
— Мне он очень нравится, но… Чья это все-таки квартира?
— Моя. Тут мистер слесарь сказал чистую правду.
— Действительно твоя?
— А ты думала — чья?
— Я… я не знаю.
— Вот что. Марис. Пойдем лучше выпьем шампанского.
— Но дорогой…
— Я тебе все объясню позже, обещаю.
Они выпили по бокалу искристою и очень холодною шампанского, и Ной провел Марис по комнатам, чтобы она могла поздороваться со всеми. Здесь были в основном члены редакционного совета издательского дома «Мадерли-пресс» и некоторые начальники отделов. Многие говорили Марис, как трудно им было хранить тайну, а одна из редакторш призналась, что чуть было не спросила ее, что она собирается надеть.
— Ной убил бы меня, если бы я проболталась, — закончила она.
— Что ж, зато я бы знала, что, когда идешь ловить с поличным мужа-изменника, надо одеться получше, — пошутила Марис. — Признаться, мне очень неловко, что в такой день я оказалась перед всеми в таком виде — костюм помят, волосы взъерошены, физиономия блестит…
— Я бы многое отдала, чтобы всегда выглядеть, как ты сейчас, — заметила редакторша.
Кроме сотрудников издательства, среди гостей было двое нью-йоркских писателей, с которыми Марис работала, а также несколько ее близких подруг, не имевших никакого отношения к книгоизданию — врач-анестезиолог с мужем, преподававшим химию в университете Нью-Йорка, директор-распорядитель крупного банка и кинопродюсер, снимавшая захватывающий сериал по одной из книг издательства.
Внезапно толпа раздалась в стороны, и Марис увидела отца. Дэниэл сидел, положив руку на золотой набалдашник трости. В другой руке он держал бокал шампанского.
— Папа!.. — в изумлении воскликнула Марис.
— Поздравляю с годовщиной, дочка! — ответил Дэниэл, слегка приподнимая бокал в приветственном жесте. — Как говорится, лучше раньше, чем позже!
— Не могу поверить, что ты тоже участвовал в этом… в этом заговоре! — воскликнула Марис, обнимая отца и целуя в сморщенную щеку, на которой играл легкий румянец, вызванный духотой и шампанским. — Ведь мы виделись только сегодня утром… но ты ни словечка мне не сказал!
— Это было нелегко, поверь, особенно если учесть, о чем мы с тобой говорили. — Дэниэл заговорщически подмигнул, и Марис сразу вспомнила о своих сомнениях и тревогах. Почувствовав, что тоже краснеет, Марис сказала негромко:
— Теперь я понимаю, почему в последнее время Ной казался мне таким рассеянным. Ну как можно быть такой дурой?!
— Ты вовсе не дура, — ответил отец, сурово хмуря брови. — Глупо поступает как раз тот, кто не обращает внимания на тревожные симптомы.
Марис еще раз быстро поцеловала его и снова отправилась общаться с гостями. Ной не только устроил ей настоящий сюрприз, но и организовал блестящую вечеринку. Он пригласил людей, которые были ей приятны, а угощение заказал в ее любимом ресторане. Шампанское лилось рекой и было очень холодным — именно таким, как любила Марис. Музыкальные записи были подобраны по ее вкусу. Гости долго не расходились. Но вот наступил час, когда последняя пара ушла. Дэниэл уехал позже всех.
— У возраста есть свои преимущества, — заметил он, прощаясь с Марис и Ноем у дверей. — Их, конечно, не много, но только пожилой человек может позволить себе пить шампанское и засиживаться в гостях до поздней ночи, зная, что завтра ему никуда идти не надо и он может как следует выспаться.
В ответ Марис крепко обняла отца.
— Я люблю тебя, папа! — воскликнула она. — Мне казалось, я давно тебя знаю, а оказывается… Чуть не каждый день я узнаю о тебе что-нибудь новое!
— Что, например?
— Например, сегодня я узнала, что ты чертовски здорово умеешь хранить секреты.
— Постарайтесь обойтись без выражений, юная леди, иначе я велю Максине промыть вам рот с мылом!
— Что ж, это будет не в первый раз! — рассмеялась Марис. Снова обняв отца, она спросила, сумеет ли он самостоятельно спуститься по лестнице.
— Но ведь сюда-то я поднялся? — с упреком ответил Дэниэл, и Марис смутилась.
— Прости, что я заговорила, но… Пойми меня правильно — ведь я волнуюсь! Конечно, ты сумеешь спуститься сам… — Все же она сделала Ною знак, чтобы он нашел какой-то предлог и проводил Дэниэла хотя бы до площадки первого этажа.
— Машина уже пришла? — спросила она у мужа.
— Конечно, — ответил он. — Я только что проверил.
— Отлично. — Марис снова повернулась к отцу. — Так не забудь, папа: я возьму свой мобильный телефон с собой в Джорджию, и ты можешь звонить мне в любое время. Я уже сказала об этом Максине и теперь говорю тебе…
— Можешь не беспокоиться — Максина будет названивать тебе по три раза на дню, — проворчал Дэниэл и кивнул зятю:
— Послушай-ка, Ной, выведи меня отсюда, иначе она решит, что мне пора пользоваться памперсами для взрослых.
Взяв Дэниэла под локоть. Ной вышел с ним в коридор.
— Я сейчас вернусь, дорогая, — сказал он Марис, обернувшись через плечо. — Ведь я еще не преподнес тебе главный подарок!
— Как?! — удивилась Марис. — Еще один?!
— Да, еще один. И пожалуйста — потерпи немного и постарайся не шарить по углам, пока меня не будет.
Они ушли, и Марис осталась в квартире одна. Только теперь у нее появилась возможность рассмотреть все как следует. Высокие окна гостиной выходили на крышу соседнего дома, на которой был разбит цветник. Обстановка была довольно милой, хотя и не такой дорогой, как утверждал «слесарь». Правда, на стенах действительно висели картины, пол был застелен пушистым однотонным ковром, а несколько кресел и диван выглядели очень уютно, однако главный упор был сделан на функциональность и удобство, а не на роскошь. Кухня, куда Марис тоже заглянула, показалась ей слишком узкой и маленькой даже по нью-йоркским стандартам. Рядом с гостиной находилась спальня, в которой она уже побывала. Дальше по коридору располагалась еще одна дверь. Марис решила, что это, вероятно, рабочий кабинет. Она уже направлялась туда, когда кто-то схватил ее сзади за талию.
— Я же сказал — сдержи свое любопытство! — сказал Ной и ткнулся носом ей в шею. — Помнишь сказку о Синей Бороде?..
— Конечно, помню, — откликнулась Марис. — Но я вовсе не вынюхивала, даже не собиралась! Когда же ты наконец скажешь мне, для чего тебе эта квартира?
— Всему свое время, Марис, потерпи еще немного.
— А мой подарок — тот, о котором ты говорил, — он находится за этой дверью?
— Возможно. — Ной сдержанно улыбнулся. — Давай-ка посмотрим… — Он подвел ее к закрытой двери и слегка подтолкнул вперед. — Вот теперь можешь открывать.
Это действительно был рабочий кабинет. Маленький, почти квадратный, он казался просторным благодаря огромному, во всю стену, окну. Здесь стояли диван, рабочий стол, удобное вращающееся кресло и книжный шкаф, лишь наполовину заполненный книгами. На столе Марис увидела компьютер, принтер, телефон и факс. Органайзер ощетинился остро заточенными карандашами, рядом с ним лежал желтый блокнот с отрывными листками.
— И что все это значит? — спросила Марис, поворачиваясь к мужу.
Ной положил руки ей на плечи.
— Я знаю, Марис, как ты волновалась из-за того, что я поздно возвращаюсь домой, и благодарен тебе за то, что ты не потребовала у меня отчета, как поступили бы на твоем месте другие жены.
— Честно говоря… — неуверенно начала Марис. — Да, я волновалась. И не просто волновалась — у меня стали появляться всякие дурацкие… мысли.
— Прости меня, пожалуйста, Марис, но… Я хотел полностью обставить эту квартиру, прежде чем показывать ее тебе. Мне потребовалось несколько недель, чтобы привести все в порядок. А сколько времени я искал подходящую квартиру!.. На это ушло несколько месяцев.
— Подходящую для чего?