Остановив гольф-кар, Марис зашагала к дому по засыпанной смутно белеющим в темноте ракушечником дорожке, вдоль которой выстроились живописные виргинские дубы. Вот и ступени веранды… Стараясь подавить в себе желание ступать как можно тише, Марис решительным жестом взялась за старомодное медное кольцо.
— Миссис Мадерли-Рид?
Этот вопрос, заданный совсем негромко, заставил ее вздрогнуть от неожиданности и выпустить дверное кольцо, которое звонко ударилось о медную пластинку. Отступив от двери на шаг, Марис повернулась в ту сторону, откуда раздался голос, и увидела в одном из выходивших на веранду окон бледное худое лицо.
— Значит, вы все-таки приехали… — сказал тот же голос.
— Здравствуйте.
Человек в окне продолжал молча ее разглядывать, и Марис почувствовала себя крайне неловко. Окно было забрано противомоскитной сеткой, и человек в доме видел ее гораздо лучше, чем она его, однако Марис сразу подумала, что зашла слишком далеко, чтобы смущаться и робеть.
— Да, это я, — громко ответила она.
Ей показалось — человек в окне негромко вздохнул.
— В таком случае — входите, — сказал он.
Толкнув тяжелую дверь, выкрашенную темной эмалью, Марис шагнула вперед и оказалась в просторной, слабо освещенной прихожей. В нос ей сразу ударил приятный запах старого дерева, воска и какого-то химического состава — не то скипидара, не то полироли. В следующую секунду сбоку отворилась какая-то дверь, и оттуда, вытирая руки тряпкой, вышел высокий, немного сутулый человек. Одет он был в защитного цвета шорты до колен и просторную рубашку с закатанными рукавами. И рубашка, и шорты были покрыты какими-то темными пятнами. На ногах у него были стоптанные кроссовки с отрезанными пятками.
Поглядев за спину Марис поверх ее плеча, мужчина спросил:
— Вы приехали одна?
— Да, — ответила она.
— Тогда будьте добры — закройте дверь, а то комары налетят.
— О, простите… — Марис повернулась и закрыла входную дверь.
— Я рад, что на этот раз вы обошлись без помощника шерифа, — сказал мужчина. В его голосе Марис почудился упрек, и она решила, что обязана объясниться.
— Я позвонила в шерифскую службу просто от отчаяния, — начала она. — У меня не было другого выхода. Я только спросила у помощника Харриса, нет ли в его округе человека с инициалами П.М.Э., а он ответил, что не знает такого. Мне и в голову не могло прийти, что он явится к вам и начнет задавать вопросы. Вероятно, я должна извиниться за причиненное беспокойство, хотя я вовсе не хотела…
Мужчина негромко откашлялся. Очевидно, его кашель что-то означал, но Марис так и не поняла, приняты ее извинения или нет. Впрочем, это теперь занимало ее гораздо меньше. Главное, ее не обругали последними словами и не выставили за дверь, да и П. М. Э. отнюдь не выглядел таким страшным, каким она его себе представляла. Марис казалось — он должен быть моложе и крепче, чем этот довольно пожилой человек, который стоял перед ней, продолжая машинально тереть руки тряпкой. Его тягучий южный акцент никуда не делся, однако сейчас П.М.Э. разговаривал с ней совсем не так энергично и напористо, как по телефону.
Впрочем, и особого дружелюбия он тоже не проявлял, а его голубые глаза разглядывали Марис настороженно и внимательно.
— Признаться по совести, я не знала, какой прием меня ждет, — добавила она, рассчитывая расположить его к себе своей искренностью. — Я боялась, что меня могут даже не впустить в дом…
Вместо ответа П.М.Э. окинул ее таким взглядом, что Марис снова стало не по себе. Она искренне жалела, что не задержалась в Саванне и не привела себя в порядок. Надо было по крайней мере переодеться, подумала она сейчас. Ее летний дорожный костюм был по сезону легким, однако, выбирая его, Марис совершенно упустила из вида, что лето в Нью-Йорке и лето в Джорджии могут так сильно отличаться друг от друга. Теперь же она чувствовала себя так, будто явилась на пляж в пальто. Кроме того, в пути костюм изрядно помялся и вряд ли выглядел пристойно.
— Далеко же вас занесло, миссис Мадерли-Рид!
Это замечание более или менее отражало ее собственные мысли, и Марис оставалось только кивнуть.
— Совершенно с вами согласна, хотя дело даже не в географии, — сказала она. — Если бы не гольф-кары, Санта-Анна вполне могла находиться и в прошлом столетии.
Казалось, эти слова его позабавили.
— Жизнь на нашем острове действительно во многих отношениях примитивна, — сказал он. — Но это сознательный выбор островитян и, смею вас заверить, не самый худший выбор.
Из этого высказывания Марис заключила, что для жителей острова она была «чужеродным элементом» и что преодолеть силы отторжения с помощью даже самых разумных аргументов будет непросто. Стремясь отвлечь его внимание от своей персоны, она огляделась по сторонам.
Большую часть прихожей занимала массивная и довольно крутая лестница на второй этаж. Наверху было темно, и Марис сразу пришли на ум десятки вопросов об истории дома, которая, как и верхняя площадка, скрывалась во мраке. Она понимала, что расспрашивать П.М.Э. сейчас — значит испытывать судьбу, и все же не удержалась и сказала:
— Какой удивительный дом! Вы давно здесь живете?
— Немногим больше года, мэм, — последовал ответ. — Когда я сюда переехал, это был не дом, а развалина.
— Много же вы успели сделать за каких-то двенадцать месяцев!
— А осталось сделать еще больше. Когда вы пришли, я как раз работал в обеденном зале. Не хотите ли взглянуть?..
— С удовольствием.
Он улыбнулся и, повернувшись, скрылся в ту же дверь, из которой вышел. Марис волей-неволей пришлось последовать за ним.
Первым, что бросилось ей в глаза, была массивная бронзовая люстра с хрустальными подвесками. Люстра слегка покачивалась из стороны в сторону, и Марис задумалась, отчего это может быть, поскольку ни малейшего сквозняка она не ощущала.
Перехватив ее взгляд, П.М.Э. сказал:
— Перестройку дома пришлось начать с системы вентиляции. Одно из воздуховодных отверстий находится прямо над люстрой. Воздух, который поступает оттуда, и раскачивает ее… По крайней мере, я предпочитаю думать, что все дело именно в этом.
Он загадочно рассмеялся и шагнул к стене, в которой темнел закопченный камин высотой почти с человеческий рост. Резная деревянная облицовка камина была тщательно очищена от старой краски, отполирована и подготовлена к обработке морилкой и лаком.
— Когда я взялся за эту работу, — пояснил П.М.Э., — я даже не представлял, сколько времени и сил она потребует. Взгляните сами: на этих столбиках было не меньше десяти слоев старой краски, оставшейся от прежних хозяев. Всю краску, всю грязь пришлось счищать дюйм за дюймом, потом шпаклевать трещины, восстанавливать резьбу в тех местах, где она пострадала… Поверьте, это была поистине каторжная работа! Уж лучше бы я нанял профессионала-реставратора!
Марис подошла к камину и подняла руку, чтобы потрогать гладкое, лоснящееся дерево, но заколебалась и бросила вопросительный взгляд на П.М.Э.:
— Можно?..
Он кивнул, и Марис осторожно провела кончиками пальцев по вырезанным из дерева листьям и цветам.
— Первый владелец дома оставил дневник, в котором подробно описал процесс строительства дома, — сказал П.М.Э. — Облицовку камина, а также перила лестницы вырезал черный раб, которого звали Финеас.
— Мне очень нравится, — честно призналась Марис. — И я уверена, что, когда вы закончите, она будет еще красивее.
— Паркер тоже этого хочет. Он у нас педант.
— Паркер? Кто это?
— Хозяин дома.
Марис опустила руку и повернулась к нему, стараясь не выдать своего изумления.
— А я думала, что хозяин — вы… Он ухмыльнулся.
— Нет, я не хозяин, я здесь только работаю.
— С его стороны это было очень любезно.
— Что именно?
— Предоставить вам возможность творить в таком прекрасном доме. Должно быть, мистер Паркер — очень щедрый человек.
Несколько секунд мужчина озадаченно разглядывал ее, потом начал хохотать.
— Простите, миссис Мадерли-Рид, но здесь, очевидно, имело место недоразумение. И это целиком моя вина! Вы, конечно, решили, что я и есть Паркер Эванс — человек, к которому вы приехали!
Ей понадобилось несколько мгновений, чтобы осмыслить услышанное, потом она тоже улыбнулась.
— П.М.Э… Паркер М. Эванс…
— Разве вы не знали, как его зовут?
— Нет. — Марис покачала головой. — Он мне не сказал.
— И вы никогда не слышали его имени раньше? Марис задумалась на секунду.
— Насколько я помню — нет. А разве я… Разве мы встречались?