— Рад это слышать.
Паркер продолжал внимательно ее рассматривать. Как он и рассчитывал, его пристальный взгляд смутил Марис.
— …И мебель.. — добавила она несколько растерянно. — Вся мебель подобрана с большим вкусом, а главное — без той пестроты, без смешения стилей, какие иногда встречаешь в домах, обставленных «под старину». Особенно мне понравилась кровать с коваными спинками и ванна на ножках в виде львиных лап.
— Это Майкл придумал.
— Блестящая идея!
— Да он у нас большой любитель железных кроватей, бронзовых ванн и резных каминов.
— Просто он внимателен к деталям.
— Вероятно.
Некоторое время оба неловко молчали, потом вдруг заговорили одновременно.
Паркер сказал:
— У тебя блузка мокрая. Марис сказала:
— Я прочла первую главу…
— Ну и что скажешь?
— Блузка?..
— Да. Она мокрая.
Марис опустила взгляд. Она была одета в ту же юбку и блузку, в которых приехала на Санта-Анну, и Паркер заметил это сразу, как только она вошла. Весь ее багаж остался в отеле в Саванне, и доставить его в усадьбу не представлялось возможным — во всяком случае, не вчера вечером, когда, поддавшись на уговоры Майкла, Марис согласилась переночевать в гостевом флигеле.
Именно поэтому сегодня ей пришлось надеть то, что было на ней накануне; только жакет Марис оставила в домике, так как утро выдалось по южному жарким. И вот теперь спереди на блузке отпечатался влажный след, в точности повторявший кружевные узоры ее лифчика.
Выпрямившись, Марис нервно свернула страницы рукописи в трубочку, стараясь подавить подсознательное желание прикрыть ими грудь.
— Вчера я постирала кое-какие веши, но они не успели высохнуть.
«Веши, — подумал Паркер. — Она употребила множественное число. Это значит — лифчик и трусики. В чем же она спала?.. Голышом?» От этих мыслей ему неожиданно стало жарко, и он почувствовал, как его лоб покрывается испариной.
— В домике есть калорифер, — заметил он.
— Наверное, это влажность виновата. — Марис неуверенно улыбнулась.
— Наверное.
Их взгляды на мгновение встретились, но Марис сразу же отвернулась. Паркер понял — ему таки удалось ее смутить, и это, пожалуй, было очень неплохое начало. Нет, просто отличное!.. Паркер собирался продержать ее в таком состоянии как можно дольше, надеясь ослабить возможное сопротивление. Жаль только, что Майкл не одобрял его стратегии.
Наклонившись вперед, Паркер вытащил из ее пальцев свернутую в трубку рукопись.
— Ты прочла?..
— Три раза.
Паркер удивленно приподнял брови:
— Вот как?
— Да. И надо сказать — у меня есть несколько замечаний.
— Каких же? — Он обиженно вздернул подбородок.
— Кто-нибудь будет завтракать? — спросил Майкл, появляясь в дверях. Перед собой он толкал ресторанную тележку на колесиках, на которой стояли тарелки с яичницей, беконом и большое блюдо с нарезанной ломтиками дыней. В плетеной корзинке, накрытой полотенцем, лежали свежевыпеченные булочки. В супнице дымился горячий бульон, а в мисках с овсянкой таяли кусочки сливочного масла.
У Паркера, который давно был голоден, рот наполнился слюной, а в животе заурчало; тем не менее он сердито покосился на Майкла, который, как назло, появился в самый неподходящий момент. Паркер, впрочем, был почти уверен, что Майкл подстроил это нарочно.
— Ладно, — проворчал он, — я с тобой потом поговорю.
— О чем? — притворно удивился Майкл, продолжая избегать его взгляда.
— Сам знаешь. — Паркер состроил ему свирепую гримасу, но Майкл и ухом не повел. Поклонившись Марис, он жестом пригласил ее за стол, на котором Паркер иногда обедал во время работы.
— Боже мой! — проговорила Марис, пока Майкл наполнял ее тарелку. — Обычно я завтракаю тостами и кофе!..
Негромко фыркнув, Майкл напомнил ей, что завтрак — это наиважнейшая из трех дневных трапез, так как от него зависит настроение на весь день.
— …Как полопаешь, так и потопаешь. — Этим высказыванием он закончил свое короткое назидание, и лишь некоторое время спустя до Марис дошло, что Майкл слегка переврал известную пословицу.
— Возьмите булочку, Марис, а я налью вам бульона, — предложил Майкл. — Бульон из баранины, но я думаю — вам понравится.
Вот уже несколько лет Марис старалась избегать жирной пищи. Не то чтобы у нее были проблемы с весом или с сосудами — просто в Нью-Йорке считалось дурным тоном не заботиться о своем здоровье, поэтому вкус бульона — довольно жирного и приправленного какими-то незнакомыми специями — был ей незнаком. Впрочем, после нескольких ложек Марис поняла, что перед ней удивительно вкусная вещь.
— Вы так едите каждое утро? — спросила она, когда ее чашка опустела.
— Нет, просто сегодня — особый случай, — ответил Майкл.
— Он пытается произвести на тебя впечатление, — заметил Паркер.
— Что ж, ему это удалось. — И Марис улыбнулась Майклу такой улыбкой, что Паркер испытал что-то вроде приступа ревности.
— Было бы лучше, если бы вместо булочек ты принес ей фен, — проворчал он, низко наклонившись над своей тарелкой.
Закончился завтрак более или менее мирно. Майкл и Марис болтали о разных пустяках, и только Паркер, очистив свою тарелку в рекордно короткий срок, покатил свое кресло в кухню. Он продолжал нервничать, поэтому, когда Майкл сделал движение, чтобы отправиться за ним, Паркер поспешно сказал:
— Не беспокойся, я справлюсь…
На кухне он некоторое время сидел неподвижно, глядя в одну точку и стараясь дышать глубоко и ровно. Потом он взял со стола деревянный поднос, положил его на колени и, поставив на поднос кофейник с горячим кофе, вернулся в «солярий». Майкл и Марис вели светскую беседу о выращивании рододендронов, а Паркер готов был грызть ногти от нетерпения. Когда же они заговорили о сравнительных достоинствах «Кошек» и «Бульвара Сансет»*[2], он едва не задушил обоих. Спора о том, следует ли разрешить женщинам играть в Национальной баскетбольной ассоциации, Паркер вынести уже не мог.
— Может быть, поговорим о моей книге? — вмешался он, довольно нелюбезно перебив обоих.
— Куда ты спешишь? — удивился Майкл. — Твоя книга никуда не убежит, да и Марис, я думаю, тоже.
— Позволю себе напомнить, что это не светский прием и не семейный завтрак. Мы здесь по делу.
— А жаль… — Майкл принялся собирать пустую посуду и составлять обратно на тележку. — Мне не часто удается поболтать с приличным человеком.
— А я, по-твоему, неприличный?
— Не особенно.
Рассмеявшись, Паркер скомкал салфетку и ловко закинул ее на тележку.
— Ладно, тащи это все на кухню и возвращайся скорее. Ты уже показал Марис, какой ты щедрый и гостеприимный хозяин, но я-то знаю: тебе не терпится узнать, что она скажет о моей «Зависти».
Майкл вышел, что-то бормоча себе под нос, а Паркер повернулся к Марис.
— Готов спорить на что угодно, этот не слишком лестный монолог посвящен мне, — сказал он, как только Майкл исчез в кухне и не мог их услышать.
— Он — твой родственник? — поинтересовалась Марис.
— Не по крови.
— Но он тебя любит.
Паркер остро взглянул на нее, но, когда он увидел, что Марис не пытается язвить, выражение его лица несколько смягчилось. Несколько секунд он раздумывал, потом медленно кивнул:
— Да, пожалуй. Я думаю, можно и так сказать…
— Разве ты никогда об этом не задумывался?
— Задумывался, но… не такими словами.
— Майкл всегда заботился о тебе?
— Нет, не всегда.
— Я имела в виду после… после несчастного случая…
— Несчастного случая?!
Марис указала на его инвалидное кресло:
— Мне показалось…
— С чего ты взяла, что это был несчастный случай?
— Разве с тобой произошло что-то другое?
Из кухни появился Майкл, но, почувствовав, что мешает серьезному разговору, нерешительно остановился на пороге. Паркер махнул ему рукой. На этот раз он был почти благодарен ему за невольное вмешательство. А может — и даже скорее всего! — вольное. Мало что ускользало от внимания Майкла Стротера.
Набрав полную грудь воздуха, Паркер медленно выдохнул и повернулся к Марис, которая села на плетеный диванчик в углу, предварительно сдвинув в сторону несколько географических атласов.
— О'кей, давай с этим кончать, Марис. Что ты хочешь сказать?
Она рассмеялась.
— Это не суд, и я не судья, — сказала она.
— Нет?
— Совсем нет. Но свое мнение у меня имеется, и я хотела бы его высказать. То, что я прочла, мне понравилось. Очень понравилось… — Она замолчала, переводя взгляд с него на Майкла и обратно.