Альберт задумчиво потер свербящий нос, влил в себя остывший чай и собрался было подняться, но тут на колени к нему забралась Муха. Раньше она могла бы грациозно вспрыгнуть, но сейчас кошка полиняла, облезла и отощала. Подумав об этом, Альберт потрепал ее между ушей:
– Ну, прости, зверь, что могу, то для тебя и делаю. Скажи мне, зверь, а у тебя есть дети? А муж?
Муха пошевелила седыми бровями, затарахтела, как падающая лодка, свернулась на коленях, подставляя тяжело вздымающийся бок, и спрятала нос в теплые лапы.
Вот тут и случился «напоследок» – Альберт еще подумал, что теперь, услышав это слово, обязательно будет вздрагивать и ежиться.
Через два дня Марта умерла.
Альберт зашел, чтобы забрать тарелку с завтраком, который оказался нетронутым. Осторожно подошел к Марте, заглянул в ее раскрытые глаза и обомлел. Покрутил рукой перед осунувшимся бледным лицом и понял, что это все. Тот самый «напоследок» уже прошел.
В ужасе Альберт метался по дому, не зная, за что хвататься и куда бежать в первую очередь.
Зимой в Горе никого не хоронили, он это знал очень хорошо. Просто потому что и летом-то три лопаты сломаешь, пока что выроешь, а уж когда земля настолько промерзла – это совершенно бесполезно. Часто почившего родственника да самой весны оставляли в ящике на холоде, а потом уже, стараясь ничего не сломать, несли на кладбище.
Альберт туда даже не пошел – снова началась метель, поэтому он сел рядом с кроватью матери, стараясь решиться на настоящий героический поступок. Для начала потушил печку, а потом, подхватив Марту на руки, пошел вниз. Шагнул на улицу, сквозь вьюгу пробрался к стойлу, там и положил мать. Плакать и прощаться поостерегся – пальцы уже болели от холода, а щеки кололи острые снежинки.
Снег давно уже не был мягким, как в детстве. Похоже, он, как и Альберт, вырос и стал колючим и злым.
Только дома Альберт дал волю эмоциям. Отпихнул потянувшуюся за едой Муху, рухнул за стол, зарылся лицом в ледяной рукав и завыл. Несмотря на обиду, кошка запрыгнула к нему на колени и улеглась там, грея замерзшие бедра.
Опустив руку, Альберт потрепал кошку между ушей. Та выгнула спину и затарахтела – мурчать нормально она не умела, да Альберту это и не требовалось. Ему просто нужно было понять, как жить дальше.
– Ну, смотри, зверь, – поглаживая Муху между ушей одной рукой, Альберт хлюпнул носом и другой потер глаза. – Здесь мы с тобой не нужны никому, да и не выживем. Что мы будем делать?
Альберту очень хотелось, чтобы кошка могла ему ответить и решила за него сама. Конечно, он знал, как придется поступить, но не хотел этого признавать. Только не это. Он же не такой, как все эти.
– Ладно, зверь, ты прав. Не могу спорить с твоими доводами.
Альберт поднялся, подхватив Муху под пузо и закинув себе на плечо. Он старательно обошел весь дом, взял куртку Карела, нашел старые, но очень теплые варежки, обулся, натянул вторые штаны и шагнул на улицу, заранее жмурясь.
Но метель уже прекратилась. Снег улегся на колеи и глубокие следы ног, которые Альберт успел проложить с начала зимы, так что теперь казалось, что город необитаем, но не так давно.
Муха, которую он сунул под куртку, поначалу сопротивлялась, а потом высунула нос на мороз, чихнула и решила поспать, устроившись под боком у Альберта. Тот был не против, ощущая какое-никакое, а живое тепло. Он еще подумал, что пусть он никому не нужен здесь, но Муха-то без него не проживет!
Мысли о том, что уж кошка-то выживет в любом случае, он старался не допускать. Иначе становилось как-то совсем уныло.
Идти через снег было трудно, а покидать город, в котором родился и вырос – и того труднее. Альберт волочился, едва-едва переставляя ноги, спрятав одну руку в карман, а другой прижимая к себе Муху – та, когда начинала сползать, панически цеплялась за него когтями, с легкостью протыкая рубашку. Он буквально чувствовал, как на коже оставались ярко-красные следы. Примерно так же его царапала Петерс, непонятно только, со скуки или еще как, черт ее поймет.
Озеро накрепко сковало льдом. Альберт потоптался на берегу, размышляя о том, что где-то обязательно должна быть полынья, в которой всплывают подышать русалки, что ее-то непременно нужно обойти по широкой дуге. Во-первых, не хотелось бы провалиться под воду там, где лед особенно тонкий, а во-вторых, ну... Русалки. Нет, Альберт, конечно, в это не верил, да и не думал, что он вообще кому-то был неверен, но мало ли что этим рыбинам в голову взбредет. Которых не существует, конечно же.
Спустя полчаса, окончательно отморозив себе кончик носа, Альберт решительно шагнул на лед и настолько удивился, не оказавшись сразу же под водой, что немедленно рухнул, поскользнувшись на гладкой поверхности озера. Муха тут же схватила его за бок, так что он еще и вскрикнул от неожиданности.