- Гляди, что Йохан мне подарил.
Марта если и не оценила красоту подарка, то смогла рассмотреть красоту жеста. Она улыбнулась и протянула руки, чтобы надеть ожерелье на шею своей дочери.
- Очень красиво, Йохан, - она сморгнула слезы, - спасибо. Пейте чай.
И поспешно удалилась.
Йохан придвинулся к столу, помог Юнге сесть ровно и взять чашку - парадную чашку с выпуклыми розами, и хорошо, что Йохан этого не знал.
- Мед?
Юнга неуверенно пожала плечами, как бы говоря: «Потом». Йохан воспринял по-своему, взял ложку на длинном черенке, взял блюдце и вот уже, несмотря на вялое сопротивление девушки, начал кормить ее медом, делая некоторые перерывы, чтобы она еще повозмущалась и запила сладость чаем.
- Юнга, послушай.
Йохан посерьезнел, перестал улыбаться, поставил блюдце на стол, аккуратно отложил липкую ложку и сложил руки на колени. И стал даже похож на приличного человека.
- Слушаю, Йохан.
Она с хлюпаньем допила чай.
- Что бы там кто ни говорил, ты прекрасно знаешь, что лучше тебе не станет. Уже никогда.
Юнга закусила губу, зажмурилась, но слушала внимательно. Йохан ничего, даже гадости, не говорил просто так.
- У нас не осталось ни одного настоящего врача, так, подорожник, разве что, Марта тебе приложит. Но ты понимаешь, что листочки и волшебное нашептывание спасают постольку, поскольку ты в это веришь. Ты веришь, что все будет в порядке?
Юнга робко улыбнулась.
- Не веришь. И никто не верит. Слушай, к чему я это говорю: я заберу тебя в Завод.
- Что?
- Что слышала. Я отвезу тебя в Завод, там найдем врача, который тебе поможет. Лиам не против помочь деньгами.
Конечно, Лиам еще не знал, что ему предстоит оплачивать лечение одной из Якобсов, но в положительном результате своей акции Йохан не сомневался. Лиам давно скинул на старшего сына все дела и воодушевленно принялся заниматься селекцией.
Юнга потянулась, поставила на край стола чашку и неуверенно протянула руки к Йохану.
- Я согласна. Ты не забудешь?
- Не забуду.
Йохан поднырнул под ее руки и обнял, чуть приподнимая над кроватью, задержал дыхание.
- Йохан, ты очень странный.
- Есть немного.
Приоткрывший дверь Альберт успел рассмотреть только то, что его сестра обнимает его друга, после чего дверь тут же прикрыл, стараясь не скрипеть, спустился на кухню, обнял Марту и расхохотался.
- Ну, дела у нас творятся, а мы и не знаем!
- Что, что?
Марта удивленно закружила вокруг него, выкладывая на тарелку кусочки мяса с молочным желе и домашнюю кружку с чаем.
Альберт только улыбнулся и принялся за обед.
Часто так случается, что беда не приходит одна. Если где-то что-то происходит, особенно в таком маленьком городке, как Гор, эхо обязательно доходит до всех окраин. И до Завода бы доходило, если бы не стена.
Третье засушливое лето практически свело урожай на нет. Пришлось сократить торговлю с Заводом, что не могло не иметь последствий.
Затем какой-то дурацкой детской болезнью заболел Джои. За ним, почти сразу, Даан, не переболевший в детстве. Несмотря на абсурдность, о мальчике не волновались, а вот за его отца переживали всем городом.
Через месяц после того, как заболел Даан, на озере нашли перевернутую лодку, которая чинно покачивалась в самом его центре. Это Лиам и Тиль, в знак признательности и взаимопомощи, отправились на рыбалку. С рыбалки они, вестимо, не вернулись.
Весь город, казалось, замер. Иногда только знакомые заходили к Мартенсам или Якобсам, чтобы выразить соболезнования или предложить помощь Йохану да Карелу. Те от помощи отказывались, и только от дома к дому бегал Альберт, помогая то тут, то там, передавая бумаги и записки.
Когда никто не видел, вся ответственность за ферму перекладывалась на Альберта, у которого это получалось лучше, а Карел незаметно ускользал оказывать посильную помощь Даану. Тем более, помощь тому действительно была нужна.
С Йоханом он по-прежнему не пересекался, даже тогда, когда тот увозил Юнгу.
Хуже всех потери города переживала Марта. Хотя ее детям казалось, что больше всего ее тревожит не смерть мужа, а неизвестность будущей судьбы дочери.
Карел с ворохом трав, вытащенных Мартой из запасов, уже ушел на подмогу к Лиа, сбивавшейся с ног между оклемавшимся шебутным сыном и тяжело и затяжно болеющим мужем.
- Карел, не опоздай. Альберт, собирайся, - позвала Марта, проводив старшего сына и домыв последнюю посуду.
Из-за смерти главы семьи на них теперь свалилось втрое больше работы. Но в один день, день похорон Лиама и проводов Юнги, решили не работать.
Марта всего лишь отдраила полы во всем доме, перемыла посуду, собрала Юнгу. Юнга сидела за столом и пила чай. Альберт поспешно спустился, на ходу застегивая пуговицы своей единственной черной рубашки.