Перед самым закатом они сделали еще одну остановку, чтобы поесть. Пшеничные поля все еще окружали их, насколько хватало Ялдиных глаз, но дорога, по которой они шли с самого начала своего путешествия, стала неровной и начала слегка отклоняться в сторону. Этого хватило, чтобы разрушить притупляюще-однообразное ощущение, которое Ялда испытывала в начале пути, хотя поверить в то, что рано или поздно поля закончатся, а впереди их ждет девственная природа, было все так же нелегко.
— Осталось еще немного, — пообещал Вито. — Мы могли бы остановиться на ночлег прямо здесь, но это будет нам стоить одной ночи в лесу.
Ялда понимала: все было ради того, чтобы Дарио смог испытать на себе благотворный свет диких растений, а значит, задерживать свое прибытие до утра было бы безумной тратой времени.
Вскоре после того, как они снова отправились в путь, Дарио задремал. Убедившись, что он держится достаточно крепко, Ялда подняла задние глаза, чтобы посмотреть, как загораются звезды. Светящиеся шлейфы, появившиеся в небе, напоминали разноцветных червячков, которые словно пытались пробиться сквозь сгущающуюся черноту; их усилия, впрочем, казались тщетными — увлеченные медленным водоворотом, раскинувшимся по всему небу, они все же были обречены на вечное скитание.
— Если звезды так далеко, — сказала она, — что красный свет добирается до нас позже фиолетового…, то почему звездные следы направлены в разные стороны?.
— Потому что звезды движутся в разных направлениях, — ответил Вито.
— Не может быть! — возразила Ялда. — Ведь они все восходят на востоке и заходят на западе.
— А, — судя по голосу, Вито был доволен и удивлен одновременно, как будто она задала глупый вопрос, на который он, тем не менее, был рад ответить. — Восход и заход — это не движение самих звезд, а вращение нашего собственного мира.
— Я знаю. — Он уже рассказывал ей о вращении мира, и Ялда ничего не забыла. — Но в чем разница? Если фиолетовый свет достигает нас первым… и, пока красный свет его догоняет, мир успевает повернуться… разве из-за этого цвета не должны рассредоточиться по всему небу?
Вито сказал:
— Мне кажется, я уже ответил на твой вопрос. Ты же видишь, что звездные следы не направлены строго с востока на запад.
— Тогда я ничего не понимаю, — беспомощно заявила Ялда.
Вито ласково посмеялся над ее мелодраматичным приговором.
— С пониманием у тебя все в порядке, — сказал он. — Просто, когда рассуждаешь, прояви чуть больше внимания.
Приободрившись, Ялда стала искать на небе другие подсказки, но вместо озарения, которое бы как-то прояснило суть дела, она просто вспомнила еще один загадочный факт.
— У Солнца нет шлейфа, — пожаловалась она.
— Именно! — отозвался Вито. — Значит, звездный шлейф нельзя объяснить вращением мира, иначе бы у Солнца он тоже был.
Ялда прикрыла задние глаза и попыталась мысленно представить происходящее. Забудем про звезды; если красный свет был таким медленным, то как же Солнце могло перемещаться по небу, не оставляя за собой красного пятна, постоянно отстающего от более быстрых зеленых и голубых оттенков?
— Доктор Ливия говорила, что в солнечном свете слишком много голубого. А красного или зеленого в нем совсем нет?
— Нет, они есть, — настаивал Вито. — Голубой преобладает в солнечном свете, но других цветов в нем почти столько же, сколько и в звездах.
— Хм-м. — В представлении Ялды Солнце выглядело, как пылающий бело-голубой диск, а мир — как медленно вращающийся холодный сероватый круг, слегка смещенный в одну сторону. — Когда свет покидает Солнце, то в начале пути два цвета — красный и фиолетовый — идут бок о бок. Но фиолетовый свет доберется до нас первым — точно так же, как Люция, которая никогда не проиграет Люцио в догонялки — и когда красный свет достигнет цели, мир успеет немного повернуться, а Солнце переместится по небу. Так почему же цвета не смазываются?
Вито сказал:
— Только что ты описала одну-единственную вспышку на Солнце. Но Солнце ведь не светит вспышками, верно? Оно горит непрерывно.
От отчаяния Ялда была готова выпрыгнуть из собственной кожи.
— Как же так получается? Где здесь смысл?
— Выбери звездный след и опиши, что именно ты видишь, — предложил Вито.