Ближайшие деревья были невысокими, и хотя незнакомая обстановка не давала повода для уверенности, Ялде показалось, что похожие деревья она уже замечала на необработанных участках фермы или вдоль поселковых улиц. Возможно, они были родственниками местных кустарников; их приглушенные цвета почти не отличались друг от друга. Позади них, однако же, возвышались какие-то неведомые исполины, покрытые цветами самых разных оттенков.
Дарио зашевелился и открыл глаза. Ялда ожидала, что он начнет ворчать о том, сколько сил им пришлось потратить ради какого-то шарлатанства, но вместо этого он стал молча разглядывать сияющие огоньки. Возможно, он погрузился в свои грезы, мысленно возвращаясь в прошлое — к своим юношеским приключениям на пару с Дарией.
Ялда пошла в лес следом за Вито. Вскоре подлесок стал настолько густым, что пройти по нему, не наступая на мелкую поросль, было уже нельзя, поэтому Ялда была вынуждена придать своим ступням такую же твердость, к какой ей пришлось прибегнуть на дороге, усыпанной галькой; позволь она своим ступням размягчиться, как во время работы в клумбе, и острые стебли мгновенно исполосовали бы ей кожу.
Ее передние глаза были по-прежнему прикованы к земле и следили за каждым шагом, но спустя какое-то время Ялда, набравшись уверенности, перевела задний взгляд со своего пассажира на украшенные гирляндами цветов ветви у себя над головой. Огромные, шире ее плеч, цветы освещали темноту; их фиолетовые лепестки изящно свешивались с переплетенных лиан, служивших им опорой. И хотя Ялда не могла видеть их свет напрямую, сияние, пробивавшееся сквозь нижнюю часть лепестков, было настолько ярким, что от него расходились тени. Вокруг этих громадин росли цветы поменьше — каждая ветка и каждый отросток были унизаны букетами оранжевых, зеленых и желтых оттенков.
Когда они прошли сквозь рой зудней, Дарио вздрогнул и выругался; Ялда могла стряхнуть насекомых едва ли не одним движением мысли, а вот коже ее дедушки согнать их так быстро было не по силам. Он освободил две руки, обхватывавшие ее торс, и стал отгонять зудней, одновременно растягивая свои короткие и толстые пальцы, сцеплявшие его ладони, на манер веера — чтобы проще было отмахиваться от надоедливых насекомых.
По мере того, как они углублялись в лес, фиолетовые исполины у них над головами уступали место своим, если так можно сказать, собратьям — они были чуть меньше размером, а на их лианах, прежде обнаженных, распускались яркие зеленые цветы. Некоторые из них освещали подлесок, и их свет слепил путникам глаза; другие, наоборот, были обращены к небу. Ялда попыталась представить, как бы выглядел лес, если бы на него можно было взглянуть с высоты, гораздо большей, чем сами деревья — гигантская клумба рядом со степенными полями краснозерной пшеницы.
Вито остановился и огляделся кругом. Они добрались до небольшой полянки, где цветы светились настолько ярко и отличались таким разнообразием, что доктор Ливия наверняка бы осталась довольна. К тому же деревья здесь росли не слишком близко друг к другу, а подлесок не был похож на густые заросли. Если в лесу и было более подходящее место для ночлега, то искать его пришлось бы до самого рассвета.
Вито обратился к своему отцу:
— Что скажешь?
— Сойдет. — Дарио обернулся к Ялде. — Обещаю, древесников здесь не будет.
— А их и не боюсь, — сказала она.
Когда Дарио спустился, Ялда начала втягивать верхние половины длинных передних ног. Усталость не давала ей как следует сосредоточиться на форме своего тела, но, чтобы вернуться в первоначальную позу, ей просто нужно было подавить усилием воли ту осторожность, которую она намеренно поддерживала на протяжении всего пути — ведь расслабившись и приняв нормальную форму, она бы сбросила своего дедушку прямо на дорогу.
Когда Вито выложил на землю содержимое своих карманов и тоже принял двуногую форму, они с Ялдой выкопали ямки, в которых троим путникам предстояло провести ночь. Корни деревьев уходили глубоко под землю, и чтобы просунуть между ними руки, а затем приподнять целый слой почвы, Ялде приходилось раздваивать свои пальцы по три-четыре раза; впрочем, благодаря помощи отца, задача оказалась не слишком обременительной. Черви, которых она лишила крова, были упитаннее и злее привычных; когда Ялда поняла, что они не станут разбегаться от одного ее прикосновения, то стала разбрасывать их по всей поляне.