Фатима зарокотала от шока. Ялда чуть было не последовала ее примеру, но испугалась, что начав, уже никогда не сможет остановиться.
— Мы в безопасности, — сказала она. — У тебя получилось, мой друг, и теперь мы обе спасены.
Глава 18
— Я думаю, это лучшее, на что мы способны без гравитации, — сказал Лавинио.
Ялда свесилась с веревок, которые крест-накрест пересекали опытное поле, и осмотрела растения. Стебельки пшеницы едва достигали двух пядей в длину.
— Они… уже созрели? Они производят семена?
Крошечные структуры, выдающиеся из стебельков, определенно напоминали коробочки с семенами, но настолько маленькие, что трудно было сказать наверняка.
— Да, они вполне зрелые, — подтвердил Лавинио.
— Но ведь они в дюжину раз меньше нормальной пшеницы!
— Сколько бы мы ни держали сеянцы в центрифуге, — объяснил Лавинио, — они всегда перестают расти, как только мы их извлекаем — но если мы сначала даем им вырасти до такого размера, то после пересадки на поле они выживают. Они не становятся больше, но, тем не менее, производят собственные семена.
— Чудно.
Это был не тот результат, на который они возлагали надежды, но Лавинио все же не мог скрыть своего восхищения.
— Все выглядит так, будто сигналом к началу созревания служит прекращение роста — при условии, что размер растения превосходит некоторую критическую величину. Если бы мы лучше понимали этот механизм, то могли бы воздействовать на него и дальше. Но пока что…
— Пока что у нас есть вариант выращивать зерно по шесть раз в год — с крайне низкой урожайностью. — Ялда потрогала кончиком пальца одну из коробочек с семенами. — И эти семена действительно прорастают?
— Да, если поместить их в центрифугу, точно так же, как и их родителей, — сказал Лавинио. — Вначале сеянцы растут очень медленно, но догоняют взрослые растения примерно к четвертой череде.
Ялда ожидала так или иначе услышать четкий вердикт, который не оставил бы ей выбора. Полный провал затеи с проращиванием семян в центрифуге означал бы, что ей придется привести во вращение «Бесподобную», в то время как идеальное решение, позволяющее выращивать старую добрую пшеницу, дало бы ей возможность объявить, что хотя постройка двигателей и была целесообразной предосторожностью, их фактический запуск, к счастью, оказался не нужен.
— Так что в итоге? — спросила она.
— Такая пшеница потребует больше труда, чем обычное фермерское хозяйство, сказал Лавинио. — Кроме того, чтобы собирать в год такой же объем зерна, который мы получали при наличии гравитации, нам потребуется как минимум десять дюжин центрифуг.
Десять дюжин центрифуг, которые будут работать круглыми сутками. Сжигать топливо, требовать обслуживания. Для того, чтобы привести гору во вращение, придется потратить часть запасов солярита. Зато это нужно сделать всего один раз.
— Прожить на этом можно, — добавил Лавинио. — Не идеально, конечно, но и не сказать, чтобы совсем непрактично.
Ялда поблагодарила его и пообещала принять решение в течение ближайших дней.
Плавно заскользив по веревкам лестничной шахты, она снова направилась к вершине. Если бы речь шла об обычной пшенице на обычных полях, то увеличить урожайность, чтобы прокормить большее население, было бы не так уж сложно. Все изменится, если для того, чтобы увеличить урожайность на 10 %, потребуется построить и запустить еще дюжину центрифуг.
Но что если бы они выбрали второй вариант и раскрутили «Бесподобную», а какой-нибудь сбившийся с пути булыжник устроил на склоне горы пожар? Насколько сложнее будет потушить огонь, когда гора станет отбрасывать в космос все, что находится на поверхности?
Ялда покинула лестничную шахту в районе академгородка и, перескакивая с веревки на веревку, добралась до своего кабинета. Отвечая на теплые приветствия прохожих, она старалась не выдавать свой тревожный настрой. Теперь, когда туннели были готовы, окончательная работа над вращательными двигателями находилась в руках умелых механиков. И тем не менее, здесь все побывали на склонах горы, в окружении пыли и опасности, и все заслужили права считать этот проект своим собственным.
Некоторые люди отвечали ей взглядом, полным восторга и ожидания; некоторые кричали: «Еще три череды!» Если бы она обернулась и объявила, что вся их работа прошла впустую, и что теперь все они будут довольствоваться скромными запасами хилой пшеницы, взращенной машинным способом, то для оправдания своего решения ей потребуется исключительно весомый довод.
Марция дожидалась Ялду у ее кабинета.
— Тестовое устройство готово, — сказала она. — Одно твое слово, и мы приступим к запуску.
— А ты уверена, что это безопасно?
― На момент возгорания установка будет находиться от нас на расстоянии в пять путин и продолжит удаляться, — напомнила ей Марция. — Я не знаю, как сделать ее еще безопаснее и при этом сохранить хоть какую-то возможность для наблюдения.
С этим Ялда согласилась, но относиться к этому эксперименту со спокойной душой было непросто. Двигатели «Бесподобной» не устроили мировой пожар, но они для этого и не предназначались. В то время как устройство Марции было специально разработано для того, чтобы поджечь минерал, горение которого еще никто и никогда не видел — исключением, пожалуй, была только поверхность звезды.
— А если искра отлетит назад и попадет в гору?
— Если обломок будет достаточно горяч, чтобы причинить нам вред, то из-за своей температуры он сгорит задолго до того, как достигнет горы.
— Если ты, конечно, не зажжешь Вечное пламя, — вяло пошутила Ялда.
Марция сердито прожужжала.
— Если уж ты решила прибегнуть к подобным выдумкам, то почему бы не добавить еще один неожиданный поворот и позволить нам выжить при любом раскладе? Тогда все мы сможем отправиться домой и встретиться со своими семьями.
— Приступай к запуску установки, — сказала Ялда. — Просто убедись в том, что наблюдающие за пожарной обстановкой знают, чего ожидать.
Через три склянки Ялда встретилась с Марцией в наблюдательной каюте академгородка. Марция установила два небольших телескопа и настроила их на экспериментальную установку, которая, отдалившись от горы, теперь, с их точки зрения, выглядела практически неподвижной. При свете звезд устройство казалось всего лишь тонким силуэтом, но после того, как Ялда заглянула в окуляр, чтобы убедиться в правильной настройке инструмента, Марция вручила ей оптический фильтр, который нужно было вставить в телескоп. Изображение должно было стать заметно ярче.
В тот момент, когда Ялда задним зрением сверялась с настенными часами, на конце пассивитовой штанги устройства взорвался шар света, выбросивший в пустоту струю ярких осколков. Штанга проходила прямо сквозь середину шарообразной массы чистого солярита, окруженной сплошной твердолитовой оболочкой; когда по сигналу таймера топливо было насыщено либератором, жар и давление стали нарастать, пока оболочку не разорвало на части. Благодаря небольшому утончению в области экватора, взрыв был направлен наружу штанги, поэтому соединенное с ней оборудование не пострадало, а суммарная сила и крутящий момент были близки к нулю; штанга приобрела едва заметное вращение и осталась точно в поле зрения.
А еще она горела.
Солярит разлетелся в стороны, и теперь пылал уже сам пассивит.
Марция ознаменовала это беспрецедентное достижение победоносной трелью. Ялде было бы гораздо приятнее узнать, что пассивит не горит ни при каких условиях — а на звездах и Гемме, скорее всего, просто недоставало минерала, покрывавшего большую часть поверхности их планеты. Пассивитовым песком можно было потушить горящее топливо. Пассивит сдержал Великий пожар Зевгмы. Пассивит перенес запуск «Бесподобной», не поддавшись пламени. Теперь же…
— Все дело в воздухе, — радостно пробормотала Марция. — Похожие эксперименты проводились и у нас дома, но воздух всегда забирал с собой часть тепла, поэтому пассивит не достигал точки возгорания.