— Как насчет земляных орехов? — предложил Фульвио.
— Ты о чем? — Когда Ялда к нему обернулась, Фульвио уже оплатил покупку и передал ей лепесток, который был свернут в форме конуса и заполнен дорогим деликатесом.
— Но…
— Не волнуйся, я взял два. — Фульвио показал ей вторую руку.
— Спасибо.
Расточительность Фульвио поставила ее в неловкое положение, но ей не хотелось показаться грубой. Она попробовала орехи. Вкус был довольно сильным и по ее ощущениям несколько странным, однако через мгновение она все-таки решила, что он ей нравится.
— Кажется, они не из этих мест, — заметила Ялда.
Фульвио весело зажужжал.
— Их привозят из Сияющей Долины, за три пропасти отсюда; это практически на другой стороне света.
— О.
— Сначала поездом от горы Отдохновения до Нефритового Города и Красных Башен, потом на грузовике до Разбитого Холма и Солярита, а уже оттуда — сюда. — Фульвио говорил так уверенно, будто сопровождал этот груз лично. Должно быть, восхищение Ялды было видно по ее глазам, потому что затем он в порядке объяснения добавил: — Я все время слышу разговоры водителей, когда они покупают горючее.
— Я бы хотела стать водителем грузовика, — сказала Ялда.
— Серьезно? — в голосе Фульвио не было пренебрежения, хотя подобный выбор его, судя по всему, удивил.
— А ты для чего учишься? — спросила она.
— Чтобы работать на заводе своего отца.
— Разве он не может тебя научить?
— Он может научить меня тому, что знает сам, — объяснил Фульвио, — но он хочет, чтобы у меня была возможность сменить профессию, заняться чем-то другим, если придется.
— Например?
— Кто знает? — ответил он. — Может быть, тем, о чем раньше никто даже не слышал.
Когда они распрощались, Ялда стала смущенно разглядывать сверток земляных орехов, подаренных Фульвио. Она съела только половину и теперь думала, стоит ли поделиться остатками со своей семьей. Но при таком количестве людей порции бы получились слишком маленькими; к тому же показывать столь щедрый подарок ей было просто неловко. Направляясь к восточной дороге через парк, она поспешно затолкала орехи в рот и бросила пустой лепесток на землю.
Когда Ялда добралась до дома, было еще светло. На лужайке она увидела Аврелию, которая перемалывала зерно и делала из него хлеб.
— Помощь нужна? — обратилась к ней Ялда.
— Я думала, ты здесь больше не работаешь, — резко ответила Аврелия.
Ялда встала рядом с ней на колени и ухватилась за жернов. Когда она начала вращать рукоятку, то почувствовала прилив жизненных сил, который охватил мышцы ее руки, практические оцепеневшие от целого дня неподвижного сидения.
— Ты как-то необычно пахнешь, — недовольно заявила Аврелия.
— Нас накормили каким-то странным обедом, — сказала Ялда. — Мне кажется, там были черви. — Она передала жернов Аврелии, которая, надрезав ветку медовицы, выдавила из нее сгусток смолы размером с большой палец и начала смешивать его с мукой.
Ночью, когда они обе уже лежали в постелях, Ялда рассказала Аврелии о сегодняшнем уроке. Каждый ребенок знал двенадцать основных символов, но новость о том, что на самом деле их в десять раз больше, была настоящим открытием. И следуя по стопам Клары, которая делилась своими уроками с Витой, Ялда решила передавать все усвоенные ею знания Аврелии.
Но стоило ей описать всего три новых символа, как Аврелия с раздражением сказала:
— Спи лучше, мне это не интересно.
На следующий день Анжело начал обучать свой класс письму. Разбившись на пары, ученики использовали тот же прием, который Вито продемонстрировал Ялде в лесу: каждый из них царапал своего партнера заостренным пальцем, побуждая взять под контроль инстинктивное подергивание собственной кожи. Беглое знакомство с этой методикой немного помогало Ялде, но даже ей с Фульвио понадобилось несколько дней, чтобы отработать точное написание самых простых символов и научиться удерживать их на коже столько, сколько потребуется. Когда Ялда шла в школу, у нее на груди мелькали разные фигуры, а сама она мечтала о том, как однажды сможет написать у себя на груди то, что будет не стыдно сбрызнуть краской и перенести на бумагу.
В последний учебный день третьей череды, когда ученики уже начали собираться в классе, к ним пришел другой учитель и сообщил, что Анжело заболел. Болезнь не была серьезной, поэтому вскоре он должен снова приступить к работе, но на сегодня его ученикам следовало вернуться домой.
Ялда почувствовала разочарование; регулярные занятия по одиннадцать дней, за которыми следовал один выходной, стали для нее привычным делом, и перспектива двухдневной работы на ферме теперь казалась до ужаса скучной. Тяжелой походкой она уныло побрела к выходу со школьного двора, но тут Фульвио сказал:
— А ты не хочешь посмотреть завод?
Ялда обдумала его приглашение и не нашла причин для отказа.
Когда они прошли деревню с востока на запад, на смену торговым лоткам, паркам и садам пришли склады и фабрики. Грузовики непрерывно сновали в обоих направлениях; Ялде еще ни разу не доводилось видеть так много машин в одном месте.
— Как же ты спишь? — спросила она Фульвио. Он безучастно посмотрел в ответ. — Или по ночам этот шум прекращается? — Дело было не только в грузовиках; звон и тяжелые удары доносились со стороны большинства фабрик.
— Не прекращается, — ответил он. — Но мне он нравится. Он успокаивает. Если наступает тишина, я просыпаюсь; если вокруг тихо, значит что-то сломалось.
Повсюду их окружали деревянные и каменные здания, которые возвышались как минимум на два Ялдиных роста. Одни были блестящими и ухоженными, другие представляли собой низкосортные, слепленные кое-как постройки, но если не считать дорог, то практически каждая поступь окружающей земли была занята каким-то строением. Ялда понимала, что некоторые виды производства требуют укрытия от пыли и ветра, но ей пришлось бы серьезно напрячься, чтобы назвать хотя бы полдюжины. Как же мало она знает о собственном поселке, — подумала она, — не говоря уже о внешнем мире.
— Вот это и есть перерабатывающий завод. — Фульвио указал на широкое каменное здание впереди. На некотором расстоянии от него был припаркован грузовик, лебедка которого была соединена со сложной системой блоков, с помощью которой контейнер, заполненный бурой рудой, поднимался к желобу, ведущему внутрь здания.
— А зачем такие сложности? — поинтересовалась Ялда. — Почему бы просто не выгружать содержимое машин прямо там, где оно требуется? — Она указала на ту часть желоба, которая уходила внутрь завода.
— Грузовики вынуждены соблюдать дистанцию, — объяснил Фульвио. — Либератор, который они используют, приходится растирать до тончайшего порошка, и в результате он постоянно просачивается наружу. Это опасно и для самих грузовиков, но если либератор попадет внутрь нашего конвейера, могут погибнуть люди.
— О. — Поначалу Ялда резво шла вперед, но теперь ее шаг замедлился.
— Не беспокойся, мы соблюдаем осторожность, — заверил ее Фульвио. — К тому же завод по производству либератора находится очень далеко.
Когда они подошли ближе, гул машин и шум остальных фабрик потонули в беспорядочной какофонии. Фульвио провел ее ко входу, расположенному с противоположной от желоба стороны здания. Переступив через порог, Ялда стала вглядываться в темное пространство впереди; в воздухе висело плотное облако пыли, которая мерцая, принимала очертания бледных колонн, протянувшихся наискосок от грязных потолочных люков.
Когда ее глаза привыкли к темноте, Ялда смогла рассмотреть длинную цепь неглубоких лотков, соединенных друг с другом в виде зигзагообразной линии, охватывающей просторное помещение. Рядом с лотками стояли люди, которые молотками разбивали руду на куски, отскабливали более мелкие камни с помощью зазубренных сит и быстрыми отработанными движениями пальцев очищали топливо от комков грязи. В общей сложности посреди всего этого шума и пыли трудились, по-видимому, четыре дюжины рабочих.