— И как они понимают, что пора гасить свет? — удивилась она.
Аврелия удивленно прожужжала:
— По восходу солнца?
— Но как именно они его чувствуют? — не унималась Ялда. — У растений ведь нет глаз, так?
— Скорее всего, они ощущают тепло, — предположил Аврелио.
Ялда сомневалась, что температура увеличивалась настолько резко. И тем не менее, за время их разговора все поле уже успело поблекнуть, а букеты, освещавшие ночь своим великолепным красным светом, превратились в бледно-серые мешочки, безжизненно свисающие со своих стебельков.
Ялда пошла обратно к Джусто, продолжая размышлять над своим вопросом, и слишком поздно вспомнила о том, что собиралась пробежать это расстояние, чтобы продемонстрировать собственную уверенность в новой анатомии. Отец — тоже на четырех ногах — шел ей навстречу, а Люция и Люцио тем временем суетились вокруг его карманов, пытаясь распределить нагрузку поровну.
— Думаю, мы готовы, — сказал Вито. — А ну брысь, вы двое!
Аврелио спрыгнул со спины Ялды, свернувшись в плотный шар, прежде чем удариться об землю; его ко прыгнула следом и с победным криком приземлилась прямо на него.
Дарио все еще не мог идти без посторонней помощи и бубнил своим помощникам, что сегодня стоило бы залезть обратно в землю и объявить отдых до конца дня. Ялду это не беспокоило; если бы дедушка не верил, что она сможет донести его в целости и сохранности, то даже бы не стал вставать, не говоря уж о том содействии, которое он им всем оказал. Клавдия и Клавдио подвели его к Ялде, и она опустилась на задние колени, чтобы Дарио смог забраться ей на спину. Раньше он не обременял себя руками, но теперь выпятил сразу три пары, и его упитанный торс заметно похудел, когда из него выросли шесть жилистых рук, которыми он обхватил свою внучку. Ялду заворожила текстура его кожи; в целом она выглядела такой же эластичной, как и ее собственная, однако на гладкой поверхности были видны бесчисленные лоскутки, которые со временем стали твердыми и неподатливыми. Окружавшая их кожа уже не могла обеспечить равномерное натяжение; она была сморщена и покрыта складками.
— Тебе удобно? — спросил его Вито. Дарио монотонно зарокотал, намекая на то, что эти тяготы он сможет перенести безо всяких жалоб. Вито повернулся к Ялде. — А тебе?
— Ага, проще простого! — воскликнула она. Поднявшись на ноги, она начала прохаживаться вокруг собравшейся семьи. Дарио был тяжелее, чем пара его внуков, но Ялде, которая с каждым шагом все увереннее держалась на ногах в своей новой форме, его вес не причинял никаких неудобств. Джусто правильно подошел к выбору ее формы; под ее пристальным взглядом Дарио опустил голову и положил ее между плеч Ялды. Даже если его хватка ослабнет, он, скорее всего, сможет подремать, не свалившись на землю, но Ялда все равно будет неусыпно следить за ним до конца пути.
— Молодец, Ялда! — похвалила ее Люция.
— Да, молодец, — почти сразу же добавил Люцио.
По телу Ялды пробежала странная и приятная дрожь. Она больше не была бесполезным оковалком — прожорливым, как двое детей и неуклюжим, как полуторагодовалый младенец. Если она сможет вот так просто помочь своему дедушке, то больше не будет дармоедкой в собственной семье.
Ялда шла за своим отцом по узкой тропинке, которая тянулась между полями с севера на юг. Солнце уже расчистило горизонт, а с востока дул прохладный ветерок. И хотя пшеница утратила свое ночное великолепие, взрослых всегда интересовали не столько изысканные оттенки цветочного свечения злаков, сколько толстые желтые коробочки с семенами у вершины стебля — и когда путешественники встретились со своими соседями, Массимой и Массимо, которые раскладывали отраву по мышиным норам, ни о чем другом они и не говорили. Ялда терпеливо стояла без малейшего движения — если не считать мелкой дрожи, необходимой для того, чтобы отгонять насекомых, которые садились ей на кожу; за разговорами о надеждах на предстоящий урожай на нее никто не обращал внимания.
Когда троица путников двинулась дальше, Дарио неодобрительно заметил:
— До сих пор нет детей! Да что с ними такое?
— Их дела нас не касаются, — сказал Вито.
— Это противоестественно!
Вито помолчал. А потом ответил:
— Возможно, он все еще думает о ней.
— Мужчина должен думать о детях, — возразил Дарио.
— А женщина?
— И женщина тоже, — Дарио заметил на себе задний взгляд Ялды. — А ты смотри за дорогой! — скомандовал он, как будто одних его слов было достаточно, чтобы оградить их с Вито разговор от посторонних.
Ялда послушно отвела взгляд, чтобы так сильно не смущать дедушку, а сама стала ждать продолжения.
Но Вито твердо сказал:
— Хватит! Это не наше дело.
Тропа заканчивалась развилкой. Дорога за правым поворотом вела прямо в поселок, но путники направились в противоположную сторону. Ялда уже много раз ходила по этой тропе — играла, обследовала окрестности, навещала друзей, — но еще ни разу не заходила так далеко. Когда она шла на запад, перемены не заставляли себя ждать: вскоре расположение перекрестков становилось более плотным, по пути ей начинали попадаться другие люди, а вдобавок она слышала, как между полями пыхтят грузовики, — даже если самих машин было не видно. Гостеприимная деревенская суматоха проникала уже сюда и давала о себе знать задолго до того, как вы оказывались в самом поселке.
Путь на восток был совсем другим: казалось, что тишине и уединению, в окружении которых начиналось путешествие, не будет конца. Будь она одна, то сама мысль о том, что ей придется провести целый день в дороге, оставляя позади все знакомые ей признаки жизни, привела бы Ялду в ужас. Хотя, видя перед собой восходящее Солнце, она и без того чувствовала одинокую тоску и понимала, что будет продолжать свой путь даже после того, как оно скроется за горизонтом.
Ялда взглянула на своего отца. Вито ничего не сказал, но одного его ободряющего взгляда было достаточно, чтобы унять ее страхи. Она посмотрела на Дарио, но он уже задремал, и его глаза были закрыты.
Все утро они пробирались через фермерские угодья, где их окружали поля, настолько похожие друг на друга, что Ялде ничего не оставалось, кроме как искать в придорожных валунах какие-нибудь закономерности, лишь бы убедить себя в том, что они действительно движутся к цели. Сбиться с пути и ходить кругами было просто немыслимо — ведь они шли по прямой дороге и следовали за Солнцем, — и все-таки эти частные дорожные столбы давали ей приятный повод отвлечься.
Около полудня Вито разбудил Дарио. Они свернули с дороги и сели в соломе у края чужого поля. До Ялды доносился только шелест колосьев на ветру и слабое жужжание насекомых. Вито достал три каравая, и Ялда предложила один из них Дарио, который остался лежать у нее на спине; для такого случая он начал было подготавливать новую конечность, но затем робкий бугорок у него на плече исчез, и Дарио взял хлеб одной из имеющихся рук.
— А ты раньше бывал в лесу? — спросила его Ялда.
— Давным-давно.
— А зачем ты туда ходил? Кто-то заболел?
— Нет! — пренебрежительно отозвался Дарио; может он и согласился подыграть идеям доктора Ливии, лишь бы успокоить свою семью, но в прошлом с такой чепухой бы никто мириться не стал. — Тогда лес был ближе.
— Ближе? — не поняла Ялда.
— Больше, — объяснил Дарио. — Некоторые поля тогда еще не были полями. Когда мы не были заняты своей работой, то помогали расчищать новые поля на границе леса.
Ялда повернулась к Вито:
— А ты тоже ходил?
— Нет, — ответил он.
Дарио добавил:
— Твоего отца еще не было на свете. Дело было при жизни твоей бабушки.
— О, — Ялда попыталась представить Дарио в образе энергичного молодого человека, вырывающего деревья прямо из земли, и бабушку, которая трудилась с ним бок о бок. — Значит, раньше лес доходил до этого места?