Но если свет подчинялся этим геометрическим правилам, то все, чего он касался — любая система, которая создавала или поглощала свет, любое вещество, в котором свет претерпевал преломление, рассеивание или искажение — должно было вести себя точно так же. В конечном счете нам пришлось бы признать, что в мире, свободном от логических противоречий, любое физическое явление, наблюдаемое под определенным углом, при любом четырехмерном повороте в сущности оставалось неизменным.
Чтобы объяснить простоту света, придется переписать половину всей науки.
Ялда посмотрела вверх; Сита уже виднелась на фоне тускнеющего серого неба. Ее цвета все еще казались бледными, но фиолетовый кончик звездного следа был виден так же отчетливо, как шипы червя-веретенника.
— Что же вы со мной сделали? — спросила она.
Потом она вспомнила, что между ними нет воздуха, и написала те же самые слова у себя на груди.
Глава 6
— Если время ничем не отличается от пространства, — обратился к Ялде Джорджо, — то почему я могу прогуляться до Большого моста, но не могу прогуляться в завтрашний день?
Ялду отвлек гул жизнерадостного жужжания и щебетания, доносящийся из соседней комнаты. Пока ее не было, у супруги Джорджо родились дети, и хотя днем о них заботился дедушка, вынести расставания со своим потомством Джорджо не мог. Он устроил ясли в комнате рядом со своим кабинетом.
Ялда сосредоточилась на вопросе.
— Вы уже движетесь в сторону завтра — практически по самому прямому маршруту из всех возможных. Кратчайшее расстояние до завтра — это прямая линия, и вы движетесь по ней, просто стоя на месте; быстрее туда не добраться.
— Звучит разумно, — согласился Джорджо. — Но если я не могу выбрать более короткий маршрут, то как быть с более длинным? Почему я не могу потянуть время и отложить наступление завтрашнего дня? Ведь если я отправлюсь к Большому мосту, то наверняка смогу этого добиться?
— Вы вполне можете это сделать по дороге в завтра, — ответила Ялда. — Если вы перестанете стоять на месте, если станете бродить вокруг Зевгмы, то сможете добавить к своему путешествию определенный отрезок времени. Но поскольку вы не можете двигаться очень быстро, то сделать большой крюк у вас не получится. Расстояние до завтра значительно больше размеров Зевгмы; любой практически осуществимый маршрут увеличивает это расстояние лишь на неизмеримо малую долю.
Джорджо был удивлен, и Ялда заметила, что на мгновение он отбросил свою основную роль, чтобы открыто выразить изумление перед несусветной странностью ее взглядов. Ялда знала, что не смогла убедить его в правильности своих идей, но Джорджо, тем не менее, верил, что они заслуживают внимания со стороны естественнонаучной школы: физиков, математиков, химиков и биологов. Прежде чем Ялда выступит перед таким большим числом своих коллег, Джорджо хотел убедиться в том, что она сможет отстоять свои идеи, справившись с неизбежным шквалом возражений, и сейчас всеми силами старался подготовить ее к выступлению, предугадывая все возможные вопросы и поводы для недовольства.
— И каково же точное расстояние до завтра? — спросил он.
— Это расстояние, которое голубой свет проходит за один день.
— Голубой свет? А что такого особенного в голубом свете?
— Абсолютно ничего, — твердо сказала Ялда. — Фиолетовый свет быстрее него, и я думаю, что существуют еще более быстрые оттенки, которые недоступны нашему восприятию. Но точно так же, как в пространстве существует линия, которая находится посередине между направо и вперед — то есть указывает на то, что движение в равной мере затрагивает оба направления — существует линия, которая находится посередине между направо и в будущее. Свет, который приближается к нам под таким углом, мы воспринимаем как голубой, и если мы будем следовать за таким светом в течение дня, то его маршрут укажет нам эквивалентное расстояние.
— За голубым светом мне не угнаться, — заметил Джорджо, — значит, отложить наступление завтрашнего дня на какое-то заметное время я не могу. Но почему я не могу отправиться во вчерашний день?
— Примерно по той же причине, — ответила Ялда. — Если вы хотите изогнуть траекторию движения так, чтобы она развернулась в обратном направлении, вам придется все время двигаться с огромным ускорением. В принципе такое движение должно быть возможным, но не стоит ожидать, что оно дастся нам легко. Вы движетесь в будущее с огромной инерцией; с помощью мышечной силы или грузовика можно слегка изменить свою траекторию, но, как вы сами сказали, перегнать голубой свет не так-то просто.
— Но даже если мы можем просто вообразить такое движение, — настаивал Джорджо, — то путешествие в прошлое будет сильно отличаться от путешествия в будущее. Двигаясь в будущее, мы можем одним ударом расколоть камень на кусочки; если мы отправимся в прошлое, кусочки поднимутся в воздух и снова станут единым целым прямо у нас на глазах. Почему эта разница так очевидна… в то время как направления в пространстве — например, север и юг — почти невозможно отличить друг от друга?
— А здесь дело обстоит именно так, как мы и думали, — парировала Ялда. — В отдаленном прошлом энтропия нашей части космоса была намного меньше; неизвестно, существовал ли тогда единый, первородный мир, или нет, но порядка во Вселенной было больше. Направление, вдоль которого энтропия увеличивается, выглядит совершенно иначе, чем направление, вдоль которого она уменьшается — но это не фундаментальное свойство пространства или времени — просто так сложилась история.
Джорджо не был удовлетворен таким ответом:
— Ни одно направление во времени совершенно не похоже ни на одно из направлений в пространстве.
— Дело в том, что нас окружают предметы, которые движутся почти исключительно вдоль оси времени, — объяснила Ялда. — Не потому, что физика обязывает их двигаться именно таким образом, а потому, что у них есть общая история, которая и направила их по такому пути. Все истории видимых для нас миров образуют в четырехмерном пространстве практически прямолинейный пучок кривых. Ближайшая известная нам звезда по своей скорости едва ли дотянет и до гроссовой доли голубого света. И раз уж мы живем в пучке линий, которые практически параллельны друг другу, то нет ничего удивительного в том, что их общее направление кажется нам особенным.
Джорджо направил свою атаку в другое русло:
— Ты говоришь, что физика сама по себе не обязывает наши истории быть практически параллельными друг другу. Значит, согласно твоей теории, тело может двигаться по траектории, которая перпендикулярна нашей?
— Да.
— То есть оно может двигаться с бесконечной скоростью?
Ялда даже не моргнула:
— Да, мы бы описали его именно так. ― То, что она и Джорджо воспринимали как область пространства, такое тело могло бы пересечь безо всяких временных затрат. — Но странного в этом не больше, чем в «бесконечном наклоне», который мы приписываем вертикальному шесту: в отличие от горной дороги он добирается до места назначения по вертикали, полностью игнорируя горизонтальное направление. Тело, которое достигает своего пункта назначения, игнорируя то, что мы называем временем, не делает ничего смертельного; на самом деле никакой «бесконечности» в этом нет.
— А как быть с его кинетической энергией? — строго спросил Джорджо. — Половина массы, умноженной на квадрат скорости?
— Это всего лишь приближенная формула, — ответила Ялда. — Ей можно пользоваться только при небольших скоростях.