— Ялда? — сквозь светящуюся пелену к ней приближалась мужская фигура.
— Евсебио? — Ялда уже потеряла счет пропущенным урокам. Сначала три череды на Бесподобной, а теперь еще и это отсутствие, которое осталось без объяснений. — Прошу прощения, я не смогла вас известить…
Теперь он был достаточно близко, чтобы Ялда смогла прочитать смущение на его лице. Он-то наверняка был в курсе ее злоключений.
— Можно пройтись с вами? — спросил он.
— Конечно. — Ялда пропустила Евсебио вперед. Ей еще только предстояло восстановить свое чувство направления, не говоря уже о том, чтобы решить, куда именно она хочет пойти.
Какое-то время Евсебио молчал и только пристально разглядывал землю.
— Если вы захотите расторгнуть наше соглашение, — наконец, сказал он, — я пойму ваше решение. И я заплачу вам за все уроки до конца года.
Ялда напряглась, пытаясь отыскать смысл в этом странном предложении. Он хотел сказать, что так стыдится ее безобразного поведения, что больше не желает быть ее учеником — но при этом хочет, чтобы она ушла сама, избавив его от неудобств, которые повлекла бы за собой необходимость ее увольнения?
— Вообще-то я бы предпочла продолжить наши занятия, — невозмутимо ответила она. Если уж он хотел от нее избавиться, пусть наберется храбрости и выскажет ей это напрямую.
Евсебио вздрогнул и издал рокот, который был похож, скорее, на стыд, чем на отвращение.
— С трудом верится, что вы не злитесь так сильно, как я ожидал, — озадаченно произнес он. — Это моя вина. Я должен был вас предупредить.
Ялда остановилась.
— И о чем же вы должны были меня предупредить?
— Насчет Ачилио, конечно. Насчет их всех — хотя Ачилио хуже остальных.
Теперь Ялда окончательно запуталась.
— Откуда вы могли знать, что Ачилио решит бросить в меня камень? — Если, конечно, космос действительно не был устроен наподобие сферы, и однажды ночью, сидя у себя в квартире, Евсебио не прочел гармоники, описывающие все будущие события.
— Ниоткуда, — ответил он. — Вообще-то все могло произойти по чистой случайности. Но как только он узнал, кто вы такая и что вы связаны со мной…
Ялда изо всех сил постаралась переварить его слова.
— Вы хотите сказать, что он потребовал такой огромной компенсации, чтобы позлить вас?
— Да, — ответил Евсебио. — Вы его, конечно, унизили, поэтому вред, который он вам принес, его нисколько не заботил, но штраф был выбран мне в назидание.
Человеком, который оплатил штраф и выпустил ее на свободу, был Евсебио. С другой стороны, если бы не ребяческие разногласия между ним и Ачилио, перспектива провести всю оставшуюся жизнь в тюремной камере ей бы не грозила.
К тому же сама она узнала об этом в последнюю очередь. Совет пересмотреть ресурсы, имеющиеся в ее распоряжении, был намеком со стороны сержанта: он рассчитывал на то, что она станет умолять своего состоятельного работодателя прийти ей на помощь.
— И что теперь? — спросила она с горечью в голосе. — Вы меня купили, значит я вам принадлежу?
Евсебио отпрянул от нее с оскорбленным видом.
— Я, конечно, проявил небрежность, не предупредив вас о своих врагах, но я всегда относился к вам с уважением.
С этим Ялда не могла поспорить.
— Прошу прощения, — сказала она.
— Ачилио для меня никто! — заявил Евсебио. — Я не хочу вступать с ним в перепалку! Просто мой дед и его — соперники. Это настолько банально, что могло бы сойти за давно забытую шутку, если бы только не страдали другие люди. Все, что я хочу — это получить образование и чего-нибудь добиться в жизни. Но мне следовало предупредить вас о соперниках, которые готовы затравить любого, кто мне близок.
— Да, мне бы это пригодилось, — согласилась Ялда.
— Я дам вам их имена, я покажу вам их портреты, — пообещал Евсебио. — Всех, кого вам лучше избегать.
— Думаю, мне в любом случае не стоит причинять вред… кому бы то ни было, честное слово, — решила Ялда.
— Этих людей лучше даже в очереди не толкать, — сказал Евсебио.
— Понятно. — Ялда задумалась над ситуацией. — Так все кончено? Или Ачилио приберег для меня что-нибудь еще? — Ей совсем не улыбалось мотаться между тюрьмой и вольной жизнью, пока Евсебио окончательно не обанкротится. Неужели этим идиотам не хватало ума вредить друг другу, обходясь какими-нибудь бессмысленными азартными играми?
— Вряд он станет повторяться, — осторожно заметил Евсебио. — К тому же одно дело — воспользоваться удобной возможностью, но попытки раз за разом использовать вас, чтобы меня запугать, будут восприняты как весьма грубый жест с его стороны.
— Ну да, теперь я спокойна. Я так рада, что еще есть стандарты, которым приходится соответствовать.
Евсебио встретился с ней взглядом; ему все еще было стыдно за происшедшее, но, по крайней мере, он сделал все, что было в его силах, чтобы загладить свою вину.
— Так что насчет наших занятий?
— Я хочу, чтобы они продолжались, — ответила Ялда. — Составьте мне руководство о том, как пережить прихоти правящего класса Зевгмы, и потом мы займемся по-настоящему важным делом.
Тюремщики не вернули ей монеты, которые полиция забрала из ее кармана, но у Ялды оставались сбережения в банке. Сличив подпись, которую Ялда изобразила у себя на груди с оттиском на бумаге, банковский служащий засомневался и настоял на проверке с помощью трех секретных вопросов.
— "Назовите наибольший собственный делитель суммы: гросс в восьмой степени плюс пять гроссов в квадрате плюс одиннадцать?" — Служащий перебил ее еще до того, как она успела дать ответ. — Что это еще за вопрос?
— Слишком простой? — задумалась Ялда. — Возможно, вы и правы.
Она купила на рынке каравай, а затем прошла мимо того места, где стоял лоток Антонии.
Ей все еще было неловко показываться в университете; до вечера она просидела в тихом парке, а потом отправилась домой к Туллии.
Туллия встретила ее с лицом, полным изумления.
— Что случилось? До меня дошли слухи о каком-то баснословном штрафе, но в бараках мне бы все равно ничего не рассказали. Я ждала, пока ты передашь мне письмо! — Она проводила Ялду внутрь; комнату по-прежнему освещали только цветы, но, благодаря тюрьме, у Ялды выработалось зрение, как у астронома, и теперь она отчетливо видела в комнате каждый листок бумаги.
Она пересказала Туллии слова Евсебио.
— Следующий раз, когда я стану жаловаться на своих студентов, можешь смело шлепнуть меня по голове, — сказала та в ответ.
— Есть новости насчет Антонии?
— Я встретилась с ней три дня назад, — ответила Туллия. — На рынке, вместе с ее ко. Она настаивала, что пришла к нему по своей воле; он настаивал, что ее ни к чему не станут принуждать.
— И ты ему поверила?
— А какая разница, во что я верю? Мы-то теперь все равно ничего сделать не можем.
— Я так глупо поступила, — в сердцах произнесла Ялда. — Полицейские ее даже не искали…
— А как же Евсебио!
— Ну а что Евсебио? — Ялда не собиралась винить его в собственном безрассудстве. — Той ночью любой придурок мог затеять со мной драку; даже если бы Евсебио предупредил меня насчет Ачилио, на его месте мог оказаться кто-нибудь другой.
Туллия подошла к одному из своих растений и, раскопав почву тонкими пальцами, наконец, извлекла флакон.
— Полиция не нашла твой холин? — спросила Ялда.
— Ни чахлика. Тебе надо бы принять немного — после стольких-то пропущенных доз.
— Я не старше Антонии, — возразила Ялда. — К тому же спонтанная репродукция была ее наименьшей проблемой.
— Вообще-то Антония принимала холин, пока жила здесь, — ответила Туллия. — Я настояла. Хуже, чем жить под одной крышей с нерешительной беглянкой, может быть только одно — прийти домой и обнаружить, что она превратилась в четырех визгливых детишек. — Она передала Ялде два зеленых кубика; Ялде больше не хотелось спорить, и она их просто проглотила.