— Если я собираюсь лишить его свободы, то именно мне придется разбираться с последствиями. Мне надо будет придумать, как обеспечить его работой.
— Какой работой? — возразил Фридо. — Он фермер, а не ремесленник; не сделаешь же ты из его камеры мастерскую.
— Таких амбициозных планов у меня не было, — сказала Ялда.
Бабила поднялась с постели.
— Тогда что?
— А с чего все начинают? — сказала Ялда. — Если мои данные верны, он никогда не посещал школу. Так что первым делом мы научим его читать и писать.
Глава 15
Когда планета исчезла в сиянии Солнца, Ялда почувствовала облегчение; долгое прощание наконец-то осталось позади. Череду спустя, когда она вернулась в наблюдательную каюту, невооруженным взглядом было не различить даже Гемму. Через встроенный в теодолит телескоп Солнце и бывшая планета выглядели как ничем не примечательная двойная звезда — яркий первичный компонент и его более тусклый компаньон — с красной и фиолетовой каемкой, которая неизбежно должна была растянуться в полноценный спектральный шлейф. Даже если прямо сейчас небо ее родной планеты озаряли гремучие звезды, на таком расстоянии эти цветные ниточки были слишком бледными, чтобы их можно было разглядеть.
Ялда произвела измерения и рассчитала поправки, необходимые для того, чтобы «Бесподобная» продолжала следовать намеченным курсом. Насколько ей было видно, ракета направлялась в область беспросветной тьмы, хотя судить об этом с ее наблюдательного пункта не стоило — отсюда можно было координировать работу дозирующих камер, однако обзор искажался из-за дымки, поднимавшейся от выхлопа двигателей. Рядом с вершиной горы, в девственно чистой пустоте космоса группа астрономов при помощи того самого телескопа, который Евсебио выкупил у университета, тщательно обследовала коридор по мере того, как к нему приближалась ракета. Какие бы усовершенствования в оптике ни принесло с собой будущее, именно сейчас нужно было убедиться в том, что прямая дорога, которую они избрали для своего продолжительного марафона, будет свободна от обычного газа и пыли; как только они достигнут максимальной скорости, любое такое препятствие будет вести себя подобно гремучей звезде — его история, с точки зрения путешественников, будет мгновенно размазана по всему пространству, и обнаружить такой объект заранее окажется невозможным.
Подступавшая к ракете темнота казалась Ялде абсолютно закономерной и вместе с тем предельно странной. Зона прямой видимости, расположенная между «Бесподобной» и областью космоса, который они планировали пересечь, останется свободной от каких-либо препятствий — но по мере того, как их история начнет искривляться по направлению к этому коридору, их зрение будет разворачиваться в противоположную сторону. Природа наделила всех передними и задними глазами, но подобная симметрия действовала лишь в трех измерениях; в 4-пространстве можно было только оглядываться назад. На данный момент свет, который, столкнувшись с расположенной впереди пылью, был рассеян достаточно давно, в 4-пространстве мог добраться до ракеты под таким углом, что с их точки зрения показался бы светом из прошлого. Но уже совсем скоро свет от такого источника будет прибывать к ним из их собственного будущего — а значит, если такой свет попадает им в глаза, они будут его не поглощать, а наоборот, излучать.
Ялда не видела никакой фундаментальной причины, по которой живое существо не могло бы обладать способностью воспринимать свет, излученный собственным телом — однако привычные условия движения и энтропии, в которых зародилась жизнь, свели бы пользу подобного таланта к нулю. Органы чувств, благодаря которым ее предки-древесники смогли бы увидеть ортогональные звезды с опережением в несколько эонов, не помогли бы им понять, в какую сторону через пять высверков прыгнет ящерица.
Необходимые знания, необходимые навыки — старое уступало место новому. «Бесподобная» выиграла время для мира, оставшегося позади, но воспользоваться этим трюком можно было только один раз; они не могли перепоручить решение собственных проблем второй команде путешественников. Какие бы умения ни потребовались, чтобы выжить в состоянии, ортогональном породившей их истории, освоить их придется всего лишь за полтора года.
Ялда снова отправилась наверх. Ремонт топливопроводов второй ступени был почти завершен, в медицинских садах был наведен порядок, а поврежденный участок земли — вновь засеян. Она встретилась с главным агрономом, Лавинио, и вместе они прошлись по цветущему пшеничному полю. Для растений, которые уже давно привыкли к жизни без солнечного света, переход в это новое состояние бесконечного полета, по-видимому, прошел незамеченным.
Теперь по всей «Бесподобной» проводились учебные занятия — с таким расчетом, чтобы каждый ученик мог добраться до них в течение полусклянки. Ялда присутствовала на одном из уроков, которые посещала Фатима — их целью было дать рабочим с рудиментарным образованием некие базовые знания, необходимые для понимания вращательной физики. Стать исследователем мог не каждый, но если уровень базовых знаний в их сообществе удастся поднять с обычной арифметики до геометрии четырехмерного пространства, то эта более высокая планка приблизит их к открытиям будущего — и если дело дойдет до того, что любой садовник за прополкой сорняков будет размышлять о проблемах светородной теории Нерео, тем лучше.
Учитель, Севера, задала простую задачу.
— Если на вспаханном поле с равноотстоящими бороздами натянуть веревку с севера на юг, то она займет три борозды. А если ту же самую веревку на том же самом поле растянуть с востока на запад, то ее длина составит четыре борозды. Если веревка будет натянута так, чтобы пересечь максимальное количество борозд…, то чему будет равно это количество?
На груди у дюжины учеников, которые принялись зарисовывать описанный сценарий, расцвели диаграммы. Как только они получат ответ — и поймут, почему он верен — половина тайн света, времени и движения станут для них привычным делом.
Вернувшись на навигационный пост, Ялда встретилась с собственным учеником. Она рассказала Нино о своих планах, когда сообщила ему об отсрочке казни, но с тех пор была слишком занята, чтобы выполнить свое обещание.
Она села на пол, лицом к нему.
— Ты можешь прочитать первую дюжину символов? — спросила она.
— Да. — Судя по тону, Нино был оскорблен таким вопросом, но Ялда не представляла, как будет его учить, если они с самого начала не смогут достичь понимания в подобных вещах.
— Ты можешь их изобразить? На своей коже?
В ответ Нино угрюмо посмотрел на нее, никак не прояснив: то ли Ялда лишь усугубила предыдущее оскорбление, то ли произнести ответ на этот раз было слишком унизительным.
— Я делаю это не для того, чтобы тебя наказать, — сказала Ялда. — Я думала, это поможет тебе скоротать время, но если ты хочешь, чтобы я ушла, то я уйду.
— Как пожелаешь, — сухо ответил он.
Ялде захотелось так и сделать.
— Почему ты относишься ко мне так, будто я твой враг? — спросила она. — Если я готова поверить в то, что ты не питаешь к нам злобы, то почему ты не можешь ответить тем же?
— Ты мой надзиратель, — сказал Нино. — Я не жалуюсь на утраченную свободу, но надзиратель — это не друг.
Ялда подавила в себе желание ответить гневной тирадой на его неблагодарность.
— Если это поможет, я пришлю к тебе другого учителя вместо себя, хотя найти подходящего кандидата будет, пожалуй, непросто, и я не уверена, что на этот счет подумают остальные члены экипажа.
— А как они относятся к тому, что ты сюда приходишь? — спросил он.
— Я не придала это широкой огласке, — призналась Ялда. — Но если бы я послала кого-нибудь еще, разговорам бы не было конца.
Нино подвинул одну ногу.
— А какая тебе разница, научусь я читать и писать, или нет?