Ялда проверила столб; судя по ощущениям, держался он крепко. Однако, наклонившись, чтобы вернуть киянку на место, она ощутила легкое покачивание самой катапульты: она умудрилась расшатать часть заостренных деревянных колышков, с помощью которых основание механизма крепилось к земле.
Не важно; с этим она разберется позже. Она закинула первый мешок на пусковую платформу, убедилась в том, что он как следует завязан и расположен точно на платформе, а затем протянула руку и освободила защелку в нижней части катапульты. Платформа подскочила на целую поступь, прежде чем ее остановила пружина, вызвав тем самым резонанс во всем механизме. Мешок полетел дальше и плавным движением направился в пустоту. У Ялды подобный способ избавления от камней вызывал сомнения; кто знает, какие потребности будут испытывать их потомки в отношении даже самых обыденных материалов? Однако усилия, которые пришлось бы затратить, чтобы надежно укрепить обломки на поверхности — не говоря уж о том, чтобы пронести их через шлюзы и складировать где-нибудь внутри горы — были за рамками их возможностей.
Отправив в небытие второй мешок, Ялда снова направилась к туннелю.
Пелена становилась все плотнее. Двое бурильщиков наткнулись на пудритовую жилу — твердых фрагментов, которые можно было бы собрать в мешки, там не оказалось, и теперь ее содержимое просто расплывалось наподобие дыма, покрывая все смотровые щитки слоем серой пыли.
На конвейере дожидались еще четыре мешка. Сняв два из них, Ялда остановилась, чтобы очистить свой шлем и украдкой взглянуть на забой. Рассыпавшийся пудрит, конечно, прибавил хлопот, но зато теперь работа пойдет быстрее. Как только завершится основная часть карьерной разработки, позади забоя будет построено полдюжины небольших дозирующих камер, соединенных с особым туннелем, ведущим прямо на поверхность. Впервые — если не считать зондов Бенедетты — они будут испытывать двигатель, в котором подача либератора к топливу осуществляется не самотеком, а с помощью сжатого воздуха. Уже сейчас это вызывало у Ялды беспокойство, хотя в определенном смысле испытание будет не таким уж строгим. Самое главное — это геометрические особенности расположения двигателя; небольшие отклонения в тяговом усилии некритичны.
Она медленно побрела обратно к катапульте. Когда она начала вращать рукоятку, опорный столб, за который она держалась, расшатался снова. Она стала шарить в поисках киянки — теперь эта простая задача осложнялась полосами серого порошка, который упрямо прилипал к ее смотровому щитку, — но потом поняла, что один из мешков перекрыл переднюю часть отсека, в котором хранились инструменты, и переложила его на пусковую платформу. Затем, для надежности ухватившись нижней парой рук за основание катапульты, она принялась колотить по столбу.
Когда Ялда почувствовала, как что-то тянет ее за нижнее запястье, она висела вниз головой и находилась в двух поступях над землей; бросив киянку, она лихорадочно потянулась к катапульте, но хвататься за нее было уже поздно. Ее задний взгляд застыл на кулисе мешка, в которой запуталась ее рука. Должно быть она оставила ее болтаться сбоку пусковой платформы, а затем угодила рукой в петлю.
Ее первым, идиотским, импульсом было желание просто выпутаться из этого мешка — как будто он был единственной причиной всех ее проблем, и стоило от него освободиться, как она медленно опустится обратно на землю. Ее следующей мыслью было притянуть мешок поближе к своему телу, что она и сделала. Затем, освободив свое запястье из петли, она прижалась грудью к грубой ткани мешка, но вовремя успела остановиться и не стала подбрасывать мешок вверх, чтобы подтолкнуть себя в сторону горы. Инстинктивное ощущение, что эта тактика непременно сработает, было практически непреодолимым; и она бы действительно сработала, окажись Ялда одна посреди каюты внутри «Бесподобной». Но даже если бы она оттолкнула мешок, вложив в удар всю силу своих четырех рук — даже если бы она разорвала швы своего охладительного мешка и отрастила еще две конечности — этого бы все равно не хватило. Она знала, сколько времени трудилась над катапультой, проворачивая ее рукоятку, сколько энергии вложила в пружины. Один единственный бросок на пике сил с этим никак не сравнится. К тому же частичная победа, которая бы всего-навсего замедлила ее подъем, не принесла бы никакой пользы, если в процессе она потеряет возможность предпринять что-нибудь еще.
Ялда мельком оглянулась на гаснущий свет, исходивший из устья туннеля. Если бы она запаниковала и поступила бездумно, то уже была бы мертва. Расстояние до земли увеличивалось с ужасающей быстротой, но главным ее врагом было не оно. Не важно, сколько времени уйдет на то, чтобы обратить направление движения; как только она начнет двигаться обратно, к безопасной земле, продолжительность пути не будет играть никакой роли. Или почти никакой: единственное условие — вернуться до того, как закончится воздух в канистре, которая была рассчитана на полную шестискляночную смену.
А нельзя ли извлечь пользу из самой канистры? Ялда провела рукой по ее прохладной поверхности, представив, как быстрая струя воздуха отправляет ее в стремительный полет к земле. Но она сомневалась, что сможет вскрыть клапан, ограничивающий истечение воздуха, без каких-либо инструментов — и даже если бы ей это удалось, импульс заключенного внутри газа мог оказаться слишком мал для достижения цели. Более того, подобный успех на грани провала поставил бы ее в зависимость от расстояния; если она будет медленно опускаться на землю, то без охлаждения может запросто погибнуть от гипертермии. В отсеке для инструментов, которым была снабжена катапульта, хранилась дюжина запасных канистр, но действительно ли ей хотелось разломать свою, чтобы затем рискнуть, положившись на то, что она вовремя успеет добраться до остальных?
Значит, никаких воздушных ракет. На роль реактивной тяги годились только камни в мешке, а полагаться можно было только на собственную силу. Однако катапульта, из-за которой она оказалась в таком состоянии, работала исключительно на запасенной мышечной силе; если она разделит мусор на части таким образом, чтобы энергия, затраченная на возвращение, превысила энергию, которую она накопила, вращая рукоятку, то, скорее всего, сможет обратить последствия выстрела.
Из-за медленного вращения, которое испытывало ее тело, Ялда снова оказалась лицом к свету, исходящему из входа в туннель. Коллеги наверняка заметят ее отсутствие, когда конвейер начнет заполняться мешками с мусором, но спешить с поисками они не станут; она ведь вполне могла потратить все это время на мелкий ремонт катапульты. Серьезные инциденты происходили в самом забое; каким дураком надо быть, чтобы запустить себя в космос? Но когда бы они ни начали беспокоиться из-за ее отсутствия, на то, что ей бросят веревку, можно было не надеяться; она уже была слишком далеко.
Не важно; если она будет сохранять спокойствие, то сможет все исправить. На горизонте звездных шлейфов она — так точно, как смогла — нашла точку, которая указывала направление ее движения — аккурат напротив уменьшающегося светлого пятна на земле. Она ослабила кулисы и приоткрыла мешок, опасаясь рассыпать содержимое своими толчками; затем она опустила в мешок руку и извлекла пригоршню камней. Она дождалась, когда вращение в очередной раз направит ее лицом к цели; Ялда не собиралась перестраивать свое тело, чтобы придать эквивалентную силу своим обратным броскам. Затем она отвела руку назад и что есть сил запустила пригоршню камней в пустоту.
Усилие показалось ничтожным и безрезультатным — и тут Ялда внезапно поняла, что в спешке и возбуждении действовала под влиянием еще одного заблуждения. Если бы она бросила тяжелый предмет, вроде целого мешка с камнями, то вложенная в него энергия была бы ограничена максимальным усилием, которую могут выработать ее мышцы. Если же она разделит мешок пополам и сделает два броска, то та же самая сила позволит ей разогнать половину мешка до большей скорости, чем целый, передав каждой из половин количество энергии, которое она бы передала полному мешку.