— Разве это не то же самое, что спрашивать, почему наш мир не сталкивается с Солнцем? — предположила Фатима. — При наличии бокового движения светороды на самом деле не столкнутся друг с другом. Если изначально они находились за пределами колодца, то просто обогнут его, едва коснувшись, и снова окажутся снаружи. И даже если бы они обладали подходящей энергией, которая позволила бы им остаться внутри колодца, разве они не стали бы просто вращаться вокруг общего центра, как Гемма и Геммо?
— Ты права, — сказала Ялда. — Но если два светорода окажутся вовлечены в движение вокруг общего центра, возникает другой вопрос: светород, совершающий колебания вперед-назад, порождает свет. Если же светород порождает свет, то для этого ему потребуется истинная энергия. Но для того, чтобы ее предоставить — то есть потратить, превратив в свет — светороду придется увеличить свою кинетическую или потенциальную энергию. Так почему же они не начинают двигаться все быстрее и быстрее и не разрывают твердое тело на кусочки?
Снова тишина. Затем Джокондо — молодой человек, имя которого Ялда знала только благодаря его жетону — сказал:
― А что если светороды движутся слишком быстро, чтобы порождать свет?
Ялда дала остальным паузу на осмысление.
— Продолжай, — сказала она.
— Частота света ограничена сверху, — нерешительно начал Джокондо. — В уравнении света сумма квадратов частот по четырем направлениям должна быть равна некоторой константе — следовательно, квадрат одной из этих частот не может стать больше этой величины. Если частота колебаний светорода превзойдет этот максимум…, то он не сможет создавать свет синхронно со своим движением, поскольку это невозможно физически.
— Верно, — согласилась Ялда. — И рано или поздно мы сможем рассчитать количество истинной энергии, которую осциллирующий светород передает световому полю, и докажем, что поток энергии обращается в нуль, когда частота превышает пороговое значение, которое только что описал Джокондо.
— Тогда в чем состоит проблема? — спросила Авсилия. — А… почему не все светороды в конечном счете попадают на орбиты внутри одного и того же потенциального колодца?
— Потому что пики, окружающие колодец, становятся выше, — ответила Проспера. — Некоторые светороды, возможно, действительно вращаются внутри одних и тех же потенциальных колодцев, но чем их больше, тем выше окружающие их энергетические барьеры.
— Правильно, — сказала Ялда. — Если все светороды находятся в потенциальных ямах или колодцах своих соседей, то по мере увеличения их количества потенциал тоже будет накапливаться: ямы будут становиться глубже, а пики — выше. И рано или поздно колодец станет недоступным, потому что со всех сторон его будут окружать непроходимые пики.
— Значит, именно это не дает всем светородам сбиться в одну кучу, а остальные оседают не в колодцах своих соседей, а в их потенциальных ямах?
— Продолжай, — подтолкнула ее Ялда.
— Полагаю, внутри ям они будут вращаться точно так же, как и в колодцах, — задумчиво произнесла Фатима.
— И если в ямах они будут вращаться достаточно быстро, — добавил Джокондо, — то также сохранят устойчивость. Они не будут излучать свет и не разорвут твердое тело на части.
Ялда просияла.
— Вы все молодцы! С начала занятия прошло всего несколько махов, а твердые тела вашими стараниями почти обрели былую твердость.
— Почти? — спросила Авсилия. — А в чем подвох?
— Идея, которую предложил Джокондо, весьма заманчива, — сказала Ялда, — и, насколько мы можем судить по результатам измерений, вполне вероятно, соответствует действительности. По-видимому, форма потенциальных пиков и ям в реальных твердых телах такова, что естественные частоты колебания светородов превосходят максимальную частоту света. Единственная проблема состоит в том, что если светород не собирается излучать свет, то прецессия его орбиты становится невозможной — ни внутри колодца, ни внутри ямы. Если в его движении имелся хотя бы малейший дефект с достаточно низкой частотой, то именно он и станет источником света.
— А от этого дефект будет только усиливаться, — сообразила Авсилия. — То есть он будет все быстрее терять истинную энергию, все быстрее набирать силу… и в итоге процесс выйдет из-под контроля.
— Именно, — добавила Ялда. — И все дело в том, что при той форме потенциальной энергии, которую мы получаем из уравнения Нерео, в принципе невозможны ни идеальные орбиты, ни идеальное перекатывание в потенциальной яме. Частота основного цикла колебаний может оказаться достаточно высокой, чтобы избежать излучения света, однако потенциал всегда будет содержать внутренние дефекты, которые гарантированно приведут к дополнительному низкочастотному движению. Избежать этого, по-видимому, нельзя.
— Но ведь твердые тела не взрываются, — раздраженно заявила Фатима. — Если не добавить либератор.
— Разумеется, — согласилась Ялда. — В общем, несмотря на то, что нам, по всей видимости, известна большая часть фактов, и несмотря на то, то они почти не противоречат друг другу… должно быть нечто, что мы упускаем — нечто, пока что недоступное нашему пониманию.
Она дала им немного обдумать сказанное, а затем быстро перешла к следующему вопросу. Слова о том, что ты достиг точки, за которой любое движение вперед становится невозможным без подлинных инноваций, вселяют ужас, когда слышишь их в первый раз.
— Вторая загадка, — продолжила Ялда, — это структура частиц газа. Существует немало симметричных многогранников, которые обеспечивают механически устойчивую конфигурацию, если в каждую из их вершин поместить по светороду — благодаря чему их, по-видимому, можно считать неплохими кандидатами на роль тех самых шариков материи, из которых, как мы ожидаем, состоят газы. Но эти многогранники страдают от той же проблемы, что и твердые тела: движение светородов, перекатывающихся в их энергетических ямах, всегда будет содержать в себе низкочастотные компоненты, а значит светороды должны излучать свет и в конечном счете разорвать всю структуру на части. Впрочем, есть и другая проблема: как показали эксперименты Сабино, мельчайшие очищенные фрагменты твердых тел отличаются липкостью. Но газы, из которых состоит воздух, судя по всему, полностью лишены этого качества; будто бы окружающее их поле каким-то образом гасится практически до нуля. Когда мы еще жили на нашей родной планете, моей молодой подруге, Валерии, удалось доказать, что если расположить светороды в форме сферической оболочки подходящего размера, то их внешнее поле будет равно нулю — и вы могли бы подумать, что приблизиться к этому можно, заменив сферу на многогранник примерно такого же размера. Проблема состоит в том, что требование механической устойчивости дает для многогранника один размер, а необходимость компенсации внешнего поля — совершенно другой. Похоже, что одновременно удовлетворить обоим критериям нельзя.
На лицах некоторых студентов начало проступать выражение тревоги. Доказательство механической устойчивости многогранника, состоящего из светородов, было непростой задачей, а теперь им приходилось мириться с тем, что проделав всю эту тяжелую работу, они всего лишь ступили на новую, доселе неизведанную территорию.
— Третья загадка, — сказала Ялда, — самая странная и самая опасная. «Бесподобная» окружена мелкой пылью, которая, как мы считаем, состоит из того же материала, что и гремучие звезды, которые мы видели на нашей планете, когда они сгорали в атмосфере солнечного ветра, двигаясь почти с бесконечной скоростью. Но теперь мы в общем и целом сравнялись с ними по скорости… Так почему же по отношению к нам она должна вести себя иначе, чем любая другая пыль?