— Полагаю, проводить испытания на древесниках уже слишком поздно, — посетовала Ялда.
— На это уйдут годы, — согласилась Сефора.
— Не говоря уже о холине, который мы могли бы сберечь.
— Я составлю дозировки, которые позволят растянуть наш запас на десять черед. При большем сроке качество препарата окажется под сомнением. Ты хочешь, чтобы я сделала кое-какие исключения?
— Исключения?
— Если мы урежем дозировку для женщин старшего поколения строго пропорционально всем остальным, — объяснила Сефора, — то их риск может вырасти сильнее, и я не могу обещать обратного.
— Хочешь сказать, что снижения дозировки на три части из десяти будет достаточно…? — Она представила Туллию, неподвижно лежавшую на полу своей квартиры. Никто не располагал точными цифрами, но у каждого были свои страхи.
— Я всегда могу оставить без изменений дозировку для женщин старшего возраста, — сказала Сефора. — Если мы сделаем исключение для всех женщин, начиная с возраста в дюжину и десять лет, то это составит менее одной шестой всего женского населения. Если мы разделим остаток между более молодыми поколениями, то разница будет практически незаметной. — Сефора попадала в ту же категорию, что и Ялда, хотя и была моложе нее.
Ялда задумалась над этим предложением. Не будет ли справедливее защитить самых уязвимых членов экипажа? По крайней мере, это будет благоразумно: они не могли позволить, чтобы наиболее опытные женщины покинули их без предупреждения, оставив «Бесподобную» бесцельно бродить в космической пустоте.
— Думаю, тебе следует именно так и поступить, — сказала она.
— Если частица движется внутри потенциальной ямы, имеющей форму параболы, — сказала Ялда своим ученикам, — то она будет снова и снова повторять одно и то же гармоническое колебание, частота которого определяется единственным числом, описывающим форму параболы.
— Вроде груза, совершающего колебания на конце пружины? — подсказала Проспера.
— Или маятника под действием силы тяготения? — добавила Фатима.
— Да, если речь идет об идеальной модели, — согласилась Ялда. — В реальности обе системы испытывают трение, а их потенциал немного отличается от параболического.
— Тем не менее, в отсутствие трения — или генерации света — энергия частицы будет сохраняться, и если она совершает колебания в одном измерении, то даже в том случае, когда форма потенциальной ямы отличается от параболы, частица всегда вернется в исходную точку. Иначе говоря, ее движение будет идеально цикличным, и в нем не будут содержаться какие-либо гармоники с более низкой частотой.
— В двумерном случае, однако же, ситуация становится сложнее. Даже при условии сохранения энергии частица вовсе не обязана в точности повторять свою траекторию. Если потенциальная яма представляет собой идеальный параболоид, частица будет раз за разом повторять один и тот же путь.
Ялда изобразила схематичный пример:
— Но из-за потенциала Нерео это условие не выполняется в случае энергетических ям, возникающих в твердых телах. Форма их поперечного сечения отличается от параболы и меняется в зависимости от направления сечения.
В итоге вместо того, чтобы совершать колебания с единственной частотой, светород, находящийся в такой энергетической яме, будет следовать вдоль траектории, для описания которой потребуется целый спектр различных частот, каждая из которых имеет различный вес.
— Вроде описания интенсивности всех цветов, из которых состоит пламя? — спросила Авсилия.
— Да, очень похоже, — ответила Ялда. — Впоследствии мы попытаемся предсказать как цвета твердых тел в рассеянном свете, так и ожидаемые для них спектры светового излучения. И после этого нам придется ответить на вопрос: Почему наши прогнозы расходятся с реальностью? Почему твердые тела не начинают излучать свет, пока в них не возникнет некая дезорганизация?
После урока половина класса отправилась в столовую, не желая прекращать дискуссию. Ялда видела, как находившиеся среди них молодые женщины глотали две таблетки холина вместе с караваями. Размер каждого кубика уменьшился на одну шестую, благодаря чему гораздо более существенное уменьшение объема было практически незаметным. Впрочем, свою дюжину полноразмерных кубиков она приняла тайно в своей жилой каюте, стыдясь этой разницы даже несмотря на то, что ее, скорее всего, никто бы не заметил.
Ялда прислушивалась к восторженной болтовне учеников и со всей тщательностью отвечала на их вопросы. Кто же еще мог бы научить их гармоническому анализу потенциала Нерео, если не она? Кто еще мог бы наставить их на путь, ведущий в будущее, где они, наконец-то, приобретут все знания, необходимые для того, чтобы «Бесподобная» смогла пережить свое изгнание и с победой вернуться домой?
Исидора. Сабино. Севера.
В целом — наверное, около дюжины людей. Она вовсе не была незаменимой.
Когда все остальные ушли, Фатима задержалась в классе.
— После того раза ты думала насчет Нино? — спросила она.
— Ты же знаешь, что я бы с удовольствием его освободила, — ответила Ялда. — Но для этого я должна занимать сильную позицию. Я уверена, что Нино это понимает.
Фатима была непреклонна.
— Одной и той же рукой ты спасла наши злаки и отбросила в космос ортогональную пыль! Каждый из нас понимает, что обязан тебе жизнью. Насколько же сильнее ты надеешься стать?
— Проблема с золотарником… — возразила Ялда.
— Едва ли это твоя вина.
— Так это или нет, люди не будут довольны, пока проблема не решится. — Внезапно смутившись, Ялда оглядела зал своим задним зрением, но никто из присутствующих не обращал на них ни малейшего внимания.
— Всегда найдется какая-нибудь причина, — сказала Фатима. — Если бы ты только увидела Нино, если бы поговорила с ним…
— Будь на моем месте кто-то другой, его бы уже не было в живых, — с раздражением в голосе заявила Ялда.
Фатима окинула ее неверящим взглядом, а затем погрузилась в укоризненное молчание.
— Я не это имела в виду. Прости меня, — сказала Ялда. — Я снова рассмотрю его ситуацию, когда обстоятельства изменятся к лучшему.
— Ты ведь и сама однажды была в тюрьме, да? — сказала в ответ Фатима. Вопрос был риторическим; она знала ответ. — Ждала, пока кто-нибудь не выпустит тебя на свободу?
— Я его не брошу, — сказала Ялда. — Обещаю. Просто позволь мне выбрать подходящий момент.
Десять черенков золотарника поражены болезнью, — объявил Лавинио. — Оставшиеся два, по-видимому, здоровы. Но кроме них, у нас больше ничего не осталось; растения в четырех главных садах погибли.
Впитав эту новость, Ялда попыталась спокойно обдумать последствия. Они не смогут собрать лепестки с черенков, пока те не вырастут — в противном случае есть риск погубить растения. Вероятно, пройдет не меньше полугода, прежде чем производство холина возобновится — и еще год или два уйдет на то, чтобы восстановить нормальную скорость пополнения его запасов.
— А если разделить каждый черенок пополам — спустя несколько черед — и выращивать каждую половинку по отдельности? — предложила она.
— Тогда нам просто дольше придется ждать момента, когда черенки достаточно окрепнут, чтобы пережить сбор лепестков, — объяснил Лавинио. — Самое главное — не дать этим двум растениям ослабнуть и защитить их от инфекции.
— Я понимаю.
— Нам повезло, что не погиб весь золотарник, — без стеснения сказал Лавинио. — И это все еще возможно, если мы не проявим осторожность.
Когда он ушел, Ялда вцепилась в веревки рядом со своим столом, пытаясь побороть нарастающее ощущение беспомощности. Слухи о всей серьезности проблемы не заставят себя ждать; если она не сумеет быстро найти решение, наступит хаос.
Более экономное расходование холина не поможет; нет смысла растягивать его настолько, чтобы он начал терять свою эффективность. Пережить задержку в производстве холина она могла только одним способом — реквизировать достаточное его количество, чтобы со временем увеличивать дозу, компенсируя тем самым снижение качества препарата.