- Поцелуй на прощание? – заикнулся он, глядя, как парень тяжеловато выбирается на моросящий дождь.
Хэмстер, придержав дверцу, бросил взгляд через плечо:
- Предложение в силе. Увидимся.
Уилл пожал плечами и смотрел Хэму в спину, пока тот не скрылся в темноте.
А дома он долго слонялся из угла в угол, сам не зная, чего так неймется. Ему казалось одиноко – садился за комп, связывался с кем-то и тут же разъединялся. Казалось тихо – врубал музыку до гремящих стен, не жалея соседей, и через минуту выключал. Фигня какая-то, дурацкое состояние… Чертыхнувшись, Уилл накинул куртку и вышел на мокрый двор с куском бекона. Но Полосатая Мэри не вылезала ни на кис-кис, ни на вкусный запах. Мясо полетело в кусты, а Уилл вернулся в дом. Там он глянул на часы, вспомнил о бессонной ночи, и усталость тут же придавила стеной.
***
Погода меняться не думала: утро было серое и мокрое. И хотя в такую сырость Уилл обычно дрых, начисто игнорируя будильник, сегодня почему-то подхватился ни свет ни заря и больше уснуть не мог. Некоторое время он тщетно гипнотизировал мигающий циферблат, насчитал пару десятков упрямых, как ослы, овец, затем, ворча, поднялся.
После душа, под кофе и бутерброд, жизнь сделалась почти сносной. Уилл стоял у окна, жевал и оглядывал пустынные в такую рань окрестности. Те были привычные до оскомины и в меру унылые: потемневшие от воды стены, лужи на асфальте… Разве что яркая зелень радовала глаз. Кусты, которые давно следовало бы подстричь, тонкие металлические прутья изгороди… Кстати, что там такое, на изгороди?.. Уилл подвинул занавеску, прижался носом к холодному стеклу и недоуменно прищурился.
Все-таки общение с Хэмстером не совсем расшатало ему нервы: чашку Уилл не уронил. Осторожно поставил ее на стол и положил рядом недоеденный бутерброд. Завтрака было искренне жаль: Уилл предчувствовал, что доесть уже не сможет. Словно в подтверждение этой мысли в горле встал тугой ком. Нервно кривясь, Уилл накинул куртку на голое тело, вооружился парой перчаток для работы в саду и большим пакетом. По крайней мере, в этакий ранний час никто не увидит – если повезет. Только соседских пересудов для большего счастья и не хватало…
Мокрая, давно не знакомая с газонокосилкой трава сочно хлюпала под ногами, пижамные штаны в момент промокли аж до колен. Не давая себе времени колебаться, Уилл решительно подошел к ограде, одновременно натягивая перчатки… И тут решительность его покинула – как-то легко и стремительно – вместе со всем немногим, что он успел проглотить на завтрак. Уилл отплевался, вытер рот и оторопело уставился на перепачканную траву. Черт, вот стыдобища! Как девчонка… И главное, не ромашка ведь невинная, видел трупы – пусть и немного. И загнувшихся от передоза, и размазанных по асфальту вместе с мотоциклами. Выглядели они куда неаппетитнее, чем… это. Что ж теперь так корежит? Нет, это определенно Хэм, во всем он виноват! Заключение – столь же неожиданное, как и несправедливое – помогло. Перекинув вину на другого, Уилл приободрился и развернул пакет. Огляделся: пустая дорога, темные окна. Ну, вперед… Стараясь пользоваться исключительно боковым зрением, Уилл быстро замотал уже окоченевшее тельце пакетом и потянул. Он определенно не знал, что сделает, если там что-то… господи боже… застрянет. Но под полиэтиленом подалось мягко.
К тому времени как Уилл закопал сверток на заднем дворе и принялся мыть облитый бурым прут, улица оживилась. Мимо то и дело кто-то проезжал и проходил. Неподалеку заливисто орал старший сынок Картеров. Обычный утренний концерт. В ответ на недоуменные взгляды Уилл радушно кивал и растягивал губы в улыбке. Мол, вот, решил уборку сообразить с утречка… Вода в ведре быстро мутнела. Он бегал менять ее чересчур часто, но ничего не мог с собой поделать. А уже почти совсем закончив, уловил яркое пятно на самой периферии зрения. Повернул голову – и до крови прикусил губу. Ветер, пригнув траву, обнажил потемневшую от воды красную ленту, завязанную очень низко на дальнем пруте. Уилл тяжело сглотнул, поднялся. Лента была такая же, как та, которую он снял с балясины. Настолько похожая, что Уилла прошибло порывом проверить, не прогрызла ли его первая находка пакет и не выползла ли на улицу. Он вдруг ярко представил, как алая полоска, корчась и извиваясь, выползает на крыльцо, тащится в темноте среди мокрой травы, мимо застывшего на острой железке трупика, обвивает прут… Уилл ущипнул себя за руку. Господи, что за дурные фантазии? Лента как лента. Дело не в лентах, а в том, кто их оставляет. Но как он ни убеждал себя быть взрослым благоразумным человеком, а дотронуться до ленты получилось едва-едва – будто укусит. Развязывая ее, Уилл кривился от гадливости.
Когда шел в дом, держа находку в вытянутой руке, нагибался к ящику, сердце колотилось, как в раннем детстве, когда надо было пройти через темный коридор. «Если первой там не будет, я схлопочу инфаркт». Раз-два-три… Он рывком выдернул ящик и уставился на красную полоску, мирно лежащую в пакете. Вздохнул с облегчением, от которого стыдно стало втройне. «Уилл, ты малодушное трусливое чмо. Не надул в штанишки?»
Конечно же, на работу Уилл безнадежно опоздал – особенно по контрасту со своим недавним приступом трудоголизма. И получил в хвост и в гриву. За опоздание и за, мягко выражаясь, не слишком деловую форму одежды. Не станешь же возражать, что скажите спасибо, хоть это нашел. В общем, день – что неудивительно - не ладился. Кто-то развернул против него войну, мелочно-грязную и подлую. Убитая кошка – явное продолжение наведенного в доме шороха. Как там говорится: один раз – случайность, два – совпадение… Кто знает, может, и совпадение, но ждать третьего раза желания не было. Если неприятности будут идти по возрастающей, то по логике вещей на третий раз не поздоровится лично ему. Но кому, кому он мешает жить? Никаких скандальных расставаний не было, на работе никого не подсиживал… Он даже в последнее время не знакомился ни с кем, кроме Хэмстера… Пустым взглядом уставившись в экран, Уилл мотнул головой и в задумчивости прикусил палец. Хэмстер… Если уж кого-то Уилл и достал, то это его. Чисто теоретически… Разузнать, где живет человек, нетрудно. Уилл полдня торчит на работе, у Хэмстера было бы достаточно времени (и сил) разгромить дом. И потом, он мог прийти ночью, поймать Мэри… Завязать ленточки…
Уилл зашипел и лизнул багровые следы вокруг костяшки: слишком сильно сжал зубы.
Хэм, заливающий шмотки кетчупом… Хэм, пробирающийся к палисаднику под покровом ночи и насаживающий кошку на прут… Нет, исключено. Тайно пакостить совершенно не в его стиле. Вот честно и открыто настучать по кумполу (после парочки предварительных предупреждений) – это да.
«Ты его сколько лет знаешь, чтоб про стиль болтать?» – пронудил внутренний голос.
«Заткнись!» – припечатал Уилл.
Голова, занятая невеселыми мыслями, варила плохо; он едва дождался конца рабочего дня, заехал в прачечную, заглянул домой только переодеться и, оставив посреди гостиной цветастую и беспорядочную, зато чистую гору шмоток, отправился в «Банан».
Тревожный промозглый день перетек в такой же поганый вечер. Даже любимый бар настолько не вдохновлял, что Уилл, посидев с полчаса, серьезно подумывал о том, чтобы смыться домой, что-нибудь, наконец, проглотить, рассовать одежду по полкам и завалиться на боковую. Остин вконец задолбал вопросами, почему это малыш Вилли такой кислый. Музыка казалась слишком громкой, болтовня приятеля – невыносимо занудной. Даже напиться не получилось: опрокинув в себя на голодный желудок рюмку, Уилл понял, что вторая отправится обратно, да и еще и первую за компанию прихватит. Профуканные деньги – и только. Левый висок тупо ныл, придурок Остин все трепался и трепался. Пытаться его перебить было делом заведомо проигрышным. Уйти посреди разговора, даже такого одностороннего, означало тройную порцию расспросов при следующей встрече, и Уилл нетерпеливо дожидался, пока Остин хоть на секунду заткнется. Тогда можно будет ввернуть что-нибудь насчет плохого самочувствия и отчалить. Он ждал, ждал, ждал… И когда уж совсем было решился смириться с завтрашним допросом, Остин вдруг замолк – как обрубило. Уиллу от радости сделалось почти хорошо – пока он не поднял глаза и не увидел, что Остин с выражением крайнего изумления смотрит куда-то ему за спину. Тут же вспомнилось, что в свете последних событий надо быть очень, очень бдительным. И Уилл обернулся – резко, всем телом и вместе со стулом.