- Если я возьму правой рукой что-нибудь горячее, например, – как ни в чем не бывало продолжал Хэмстер, – то могу почувствовать боль слишком поздно. И получу ожог. Облицовка не совсем кожа. Прожжется так же, а затягиваться будет долго. А может вообще не зажить. Придется идти менять. Лишняя морока и лишние траты.
«О как разговорился, – отметил Уилл. – Наверное, уже отдохнул». Любопытство однако не отпускало. В конце концов, в ближайшие несколько часов никуда от него Хэм не денется. Можно и поболтать.
- А эта штука твердая, – он поскреб ногтем у Хэмстера в правом боку, под ребрами. – Ее трудно повредить?
- Достаточно.
- А пулю выдержит?
- Стрелять в меня собрался? – подозрительно спросил парень.
- Да нет… Просто интересно. Если да, у тебя, считай, бронежилет всегда с собой. Сердце закрывает… почти. И печень.
- Не знаю, не пробовал. И не спрашивал.
- Ну и зря, – решил Уилл. – Жизнь нынче опасная. Мало ли. А ты из-за регенерации облицовку только на руках сделал? Чтоб не возиться?
- Угу.
- Врешь.
Хэмстер завозился (кажется, его снова знобило) и рыкнул:
- Пошел в жопу!
- С удовольствием! – обрадовался Уилл, с усилием отклеиваясь. – Как раз туда собирался, да напрашиваться не люблю.
- А по-моему, очень д-даже любишь, – зубы у Хэма стучали уже вполне отчетливо. – Т-только и делаешь, что на неприятности напрашиваешься.
- Неприятности идут отдельной графой. Ты чего трясешься? Снова, – он пакостно выделил голосом, – волнуешься?
- Мерзну! – рявкнул Хэм. – Ты с меня встал, больше не греешь. А у меня терморегуляция нарушена. И я голый и… мокрый.
- Аааа, – протянул Уилл. – То-то я чувствую, на тебе лежать, как на трупе. Холодно и липко.
- Ты ко всем своим достоинствам еще и некрофил? – прищурился Хэмстер.
- Сейчас согреешься, – не предвещающим ничего хорошего голосом пообещал Уилл и потянулся за принесенной «гуманитарной помощью».
Хэмстер оказался поразительно тихим, почти робким и таким отзывчиво-покорным, что Уилл, раззадорившись, пару раз сделал ему по-настоящему больно. Вопреки недавнему и очень быстро забытому обещанию – совершенно случайно. Заметил, лишь когда Хэм, наконец, жалобно заворчал.
- Пардон, – пропыхтел Уилл, приостанавливаясь. – Ты бы сказал, что ли…
Впрочем, долю извращенного морального удовольствия он получил. Очень уж приятно было осознавать, что здоровяк, который таскал его, как куклу, и швырял в стены, сейчас постанывает под ним и позволяет делать с собой, что угодно. Но больше Уилл этим разрешением не злоупотреблял. Да и вообще, совсем полностью отключить мозги не получилось: стоило держать в уме, например, что кусать Хэма пониже левой ключицы не стоит во избежание острой необходимости повидаться со стоматологом, и еще пару мелочей. В целом же, подобного кайфа Уиллу давненько не перепадало. А Хэмстер, кончив, Уилла напугал: не то отключился, не то чересчур сосредоточился на ощущениях. Пришлось хлестнуть по щеке – тогда Хэм открыл мутные глаза, пробормотал, что в порядке, и ушел обратно в астрал. Поглядев с минуту ему в лицо и послушав дыхание, Уилл, который об экстремальном проявлении «la petit morte» знал, но по жизни не сталкивался, так и не понял, было ли это оно, и стоит ли по сему поводу особенно собой гордиться.
Сам Уилл, похоже, выспался конкретно - даже секс не помог. Так что он наведался в душ, кое-как вытер Хэма и приткнулся рядом – постигать буквальный смысл выражения о невозможности на кого-то надышаться. Ближе к утру, успев-таки вздремнуть, снова принять душ (дурацкий климат и убогий кондиционер!) и надышаться до одурения, он растолкал Хэмстера, и они как-то спонтанно поменялись.
Надежды Уилла пощекотать нервы не оправдались. То есть, размер у Хэма вполне соответствовал общим габаритам, однако острые ощущения на этом и заканчивались. Топом Хэмстер оказался чересчур уж мягким и нерешительным. Было ли это в его натуре, либо звезды не так встали, Уилл не знал. Зато хорошо знал, что если против некоторой пассивности партнера снизу совершенно не возражает, то от актива и действий хотелось бы активных. А Хэмстер практически после каждого движения останавливался и ждал ободрения. Спустя некоторое время – по-другому не назовешь – возни Уилл совсем уже собрался все остановить и провести реверс, однако Хэмстера обижать не хотелось. Наверное, следовало бы предварительно уточнить, как часто он выступал в этой роли и с каким успехом (а не удовлетворяться коротким «да, было дело»), но Хэмстер к этому времени успел настолько смешаться, что Уиллу стало его жалко. Замаскировав обреченный вздох под стон страсти, он взялся руководить процессом. Дело неожиданно пошло на лад – под конец Уилл даже подумал, что после должной тренировки из Хэма выйдет вполне себе годный актив, хотя и на любителя. По крайней мере он был чутким, совсем не эгоистичным и явно имел довольно глубокое представление об анатомии. Уилл вспомнил, как Хэмстер поправил ему спину (которую, правда, сам же из строя и вывел) и сообразил, что понятия не имеет, кем Хэм работает. Да ладно работа… зовут-то его как?
Последний вопрос Уилл и озвучил, когда оба отдышались, а время на часах было слишком раннее, чтобы вставать, и слишком позднее, чтобы снова засыпать.
- Так и зовут, – помолчав, отозвался Хэм.
- Хэмстер? – в священном трепете спросил Уилл. – Родители хомячка хотели?
Хэм повторил давешний фокус, толчком локтя и бедра отправив Уилла в свободный, хоть и короткий полет до ковра.
- Нет.
- Не хотели? – Уилл благоразумно отполз подальше.
- Хэм. Библейское имя. Так звали одного из сыновей Ноя.
- Это который своего папашу трахнул? – заикнулся Уилл, занимая стратегическое положение под столом.
Хэмстер повернул голову и посмотрел на него очень внимательно. Не то запоминал живым, не то впечатлился неожиданными познаниями.
- Это всего лишь одна из гипотез, и не самая состоятельная, – процедил он. – Но вообще да, тот самый [8].
- И все равно странно называть ребенка в честь какого-то проклятого чувака.
- Ной проклял Ханаана, – напомнил Хэмстер.
- Но из-за Хэма.
Хэмстер пожал плечами и тяжело поднялся.
- Пора собираться.
- Мне-то пора, – Уилл выполз из укрытия и выпрямился. – А ты куда собрался?
Хэм подобрал с пола халат и тщательно в него задрапировался.
- С тобой. Обратно.
- С какого перепугу? – Уилл посмотрел на белеющий под кроватью краешек полотенца, решил, что стесняться тут некого, и пошлепал за Хэмстером, направляющимся в сторону ванной.
Дверь захлопнулась у него перед носом. Послышался шум льющейся воды.
Уилл постучал – пока деликатно, и воду приглушили.
- Здесь в самом деле аптека далековато.
Уилл снова стукнул в дверь, на этот раз лбом, прижался к шершавому прохладному дереву. Он, конечно, сам был против того, чтобы Хэм селился бог весть где, но совместное возвращение в его планы не входило.
- Это опасно. Между прочим, для тебя же. Давай хотя бы поодиночке!
- Мне нежелательно садиться за руль, - отозвались из-за двери. – Особенно надолго.
- Самолетом лети.
Шум воды усилился и длился довольно долго. Потом пришел ответ.
- Не хочу.
- Слушай, ты уже один раз покатался с другом! – не выдержал Уилл. – Понравилось? Меня пришьют, не дай бог, конечно, и тебя за компанию!
Дверь распахнулась – Уилл едва успел отскочить.
- Значит, пришьют, – убийственно серьезно сказал Хэмстер.
***
Путь, который Уилл сгоряча отмахал за без малого сутки, теперь занял вдвое больше. Они не слишком торопились. Уилл сосредоточил все внимание на дороге, по возможности за милю объезжая фуры, Хэм так же сосредоточенно смотрел в окно. Они останавливались, перекусывали, заночевали в довольно паршивеньком мотеле – в унылой комнатушке с двумя отчаянно скрипящими кроватями. Уилл не знал, как Хэмстер, а сам он подхватывался от малейшего собственного движения и совершенно не выспался. Разговоры, способные скрасить скучную дорогу, увядали после пары реплик. Хэмстер сидел мрачнее тучи, а Уилл подлил масла в огонь, решив, что Хэм как-то совсем сник, и предложив пустить его за руль на часок. Наградой стал взгляд, от которого Уилл чуть не выскочил в опущенное оконное стекло, и гробовое молчание до вечера. Видать, не стоило пытаться еще больше приблизить ситуацию к той, давней. Напряжение не спадало – неявное, фоновое, но оттого не менее гнетущее. Уиллу почему-то казалось, что если чему-то плохому и суждено случиться, то именно в этой дороге. И при виде долгожданной таблички с приветствием он едва не прослезился от облегчения.