- Класс, – почти благоговейно пробормотал Уилл, водя пальцами. – А здесь натуральное?
Он перешел на кисть. Больше почувствовал, чем увидел, как Хэм мотнул головой. Техника на грани фантастики, это да. Облицовка впечатляла. Ногти, волоски, пятнышки пигмента, шершавая кожа – не отличить. Что помешало Хэму сделать то же самое и на остальных местах? Ладно бы он считал, что это круто – выглядеть недоделанным терминатором. Уилл слышал, некоторые с собой подобное вытворяют специально, совсем не по медицинским показаниям. Хотя и не в таких масштабах: операция, как ни крути, серьезная, это тебе не аппендикс отчекрыжить. Но Хэм-то себя стесняется! Причем так, что Уилла – за то, что увидел мельком – чуть не пришиб.
Лениво размышляя над этой загадкой, Уилл снова скользнул пальцами повыше. И снова опустился. Эта граница, где плотная кожа неожиданно сменялась гладкими искусственными тканями, его гипнотизировала. Пальцев уже не хватало – хотелось провести языком. А сколько таких границ под черным халатом? Уилл поерзал: под полотенцем стало горячо и твердо.
- Несчастный случай? – бросил он наудачу и потянулся за другой рукой.
Глядишь, «эффект попутчика» сработает. В конце концов, они с Хэмом практически не знакомы. К тому же некоторые не прочь поболтать о своих увечьях. Хэмстер «угукнул» так мрачно, что разобрать, правда ли это или держи-только-отстань-ответ, было совершенно невозможно. Однако же руку отбирать не стал.
- Эта точно настоящая, – уверенно сказал Уилл после минутного осмотра.
Как выяснилось, с «не отличить» он явно погорячился. Правда, если бы не с чем было сравнивать, облажался бы точно. На левой руке «вкрапление» начиналось только от середины предплечья и ползло вверх серебристой змейкой.
Очередное короткое «угу».
- Смени имя, – посоветовал Уилл, зачарованно поглаживая парня по локтю. – Ты не Хэмстер, а Оул [3]. Будет на мое похоже. Как тебя зовут по-настоящему?
- Ты не порылся в документах, пока я был в душе?
- Я даже в твоем сейфе не порылся, – в тон ответил Уилл.
Во всяком случае, он надеялся, что в тон. Будь это точно шуткой, можно было бы позволить себе немного расслабиться. А так, кто знает. Уилл вздохнул и скользнул ладонью выше, к плечу, благо широкий рукав черного халата позволял.
- Что ты делаешь? – Хэмстер накрыл его руку своей правой.
И не успел Уилл обрадоваться – хоть какое-то прикосновение – сжал пальцы в поистине стальной хватке. Запястье оказалось как в тисках.
- Тебя соблазняю, – объяснил Уилл ровно и вкрадчиво.
Черт бы побрал этого «железного человека»… Еще немного – и будет не до соблазнений. Хоть бы кости целы остались.
- Плохо получается.
Хватка усилилась совсем чуть-чуть, однако Уилл буквально услышал, как его несчастные косточки взмолили о пощаде. «Крепитесь, родные», – передал им Уилл и, собрав в кулак всю свою выдержку, пожал плечами:
- Но попробовать-то… надо.
На середине фразы этот придурок стиснул пальцы еще крепче, и у Уилла на миг перехватило дыхание. Он по-прежнему улыбался, подпустил безмятежности во взгляд, но инстинкт самосохранения завывал сиреной и крыл хозяина матом попеременно. Пожалел маленького обиженного «хомячка», называется. А ну как этот маленький обиженный сейчас отыграется на добром самаритянине за все свои обиды? Реальные или воображаемые, не суть есть важно. Кости-то вон уже совсем не в воображении трещат. Эх, идиотом ты, Уилл, был, идиотом и помрешь… Нет, о последнем лучше не надо.
- Хэм, ты, наверное, удивишься, но когда мне ломают конечности, у меня весь настрой пропадает.
- Надо было тебе раньше что-нибудь сломать, – парень (слава богу) разжал пальцы и как-то почти брезгливо отбросил руку Уилла.
И отодвинулся.
Уилл побаюкав запястье, отдышался. Потом взял рюмку левой рукой и задумчиво отпил. Все-таки в любой ситуации есть что-то хорошее. Синячище обещал быть ого-го, зато боль прочистила мозги. Будто лампочка загорелась: он решительно не понимал, что до сих пор здесь делает. Мало поунижался? Приключений захотелось? Мазохистские наклонности прорезались? У парня явно от переживаний своего уродства (хотя Уилл это уродством бы назвал в последнюю очередь) крыша если не поехала, то порядком покосилась. Челюсть и рука – это еще цветочки. А потом Хэму вдруг покажется, что Уилл над ним смеется втихаря, и все, выноси трупец. Определенно, надо уносить ноги, пока целы. А если уж так хочется сделать Хэмстеру что-то хорошее, посоветовать ему приличного мозгоправа.
Вот только один вопрос осталось выяснить… и молиться, чтобы любопытство не сгубило-таки кошку.
- Зачем ты в «Банан» приходил? Только не говори, что таких коктейлей больше нигде не подают.
- Ради того же, что все приходят.
Хэмстер тоже решил промочить горло, и Уилл все не мог выбросить из головы картинку, как стакан живописно расшибается о его бедовую голову.
- Ты же всех отшивал. Три недели.
- Откуда ты знаешь? – парень, наконец-то, хоть немного оживился. – Тебя ведь не было…
«Ах, мы, значит, еще и наблюдательные», – умилился Уилл.
- Друг сказал. Я же говорил, что ты стал местным восьмым чудом света.
- А где ты был?
Уилл насторожился. Что это Хэма на разговоры потянуло? Он же собрался уходить… так и передумать недолго.
- В пригороде, у матери, – Уилл помедлил. – Она болела.
- И что, ей лучше?
Можно подумать, ему на самом деле интересно… Тон по-прежнему непонятный, взгляд в стакан. Его Величество Хомяк решил сменить гнев на милость и поддержать светский разговор? Тогда уж лучше о погоде.
- В некотором смысле, – холодно сообщил Уилл. – Говорят, небеса – милое местечко.
Мама точно на небесах. Да она уже при жизни была ангелом; во всяком случае, терпение у нее было ангельское – это как пить дать – иначе свихнулась бы, растя такого сыночка, как Уилл. И что выросло? Пьет все, что горит, мужиков трахает… Уилл тряхнул головой, отгоняя неуместное сейчас самоедство. Хватит. Эти маленькие слабости Кэролин Саммерайн отпрыску давно простила. Но вряд ли она бы одобрила, что сын пристает к психам.
- Сочувствую.
Прозвучало человечнее, чем сожаление по поводу недоломанных костей. И на том спасибо.
Уилл решительно допил коньяк и поднялся. Потом сел обратно. Он узнал еще не все, что хотел. Тем более, он вдруг сообразил, что неожиданный интерес Хэмстера к его персоне объясняется, скорее всего, очень просто. Когда приспичивает сменить тему, и строением морской каракатицы заинтересуешься, не то что семейными обстоятельствами случайного… знакомого. Уилл же был решительно настроен докопаться до правды.
- Зачем приходить, если всех отшиваешь? – спросил он.
Хэмстер зыркнул раздраженно, однако без особенной злобы. Тяжело заворочался, отвел глаза.
- Ну же, Хэм, облегчи душу.
Парень покрутил пустой стакан. Преувеличенно осторожно поставил его на стол.
- На мордах написано, – наконец, заговорил он, – кто что будет делать… когда увидит.
Хэмстер указал на себя неожиданно изящным (и совершенно ему не подходящим) жестом.
- Ого, – с искренним интересом покивал Уилл. – И что они будут делать?
- Кто-то заржет, кто-то вспомнит о срочных делах, кого-то перекосит… как будто яйца прищемили…
Он еще что-то продолжал говорить, но Уилл мысленно присвистнул и дальше не слушал. Ему и этого хватило. Не так уж далеки от реальности оказались его паникерские мысли о том, что будет, если Хэму покажется, будто Уилл над ним смеется. Парень их отшивал, не давил в темном углу – и то легче, но… Уиллу такая радость не шла, не ехала.