Он из вежливости подождал, пока Хэмстер умолкнет, и встал.
- Ты бы к психотерапевту сходил.
Хэм вполне мог относиться к людям, которым такие советы лучше давать с порога – чтобы успеть выскочить вовремя. Однако повезло.
- Я хожу, – невозмутимо сказал парень. – Она говорит, это упражнение…
Неведомая «она» тут же представилась Уиллу сухой палкой в очочках, старой девой с фальшиво-белыми зубами и кучей дипломов, которым в сортире самое место.
- …подцепить кого-нибудь и увидеть, что мир не расколется, когда я сниму рубашку, – продолжал Хэмстер.
Точно. Только эта очкастая дурында почему-то не учла, что мир, может, и не расколется, а вот чей-нибудь череп вполне. И Уилл, который даже рубашки с Хэма не снимал – только рукав задрал – отличное тому доказательство. Чччудесно.
Не глядя на Хэмстера, он вышел за дверь.
Спальня была просторная и полутемная. Шмотки лежали на широченной кровати, и Уилл, тоскливо на нее поглядывая, принялся одеваться. Настроение катилось под гору, во всем теле и даже в мыслях ворочалась тягучая неудовлетворенность. Мысль о том, что он, по логике Хэма, сейчас вспомнил о «срочных делах», радости не прибавила. Мелькнул даже идиотский порыв пойти и честно сказать: прости, мол, парень, ты на самом деле зашибись какой клевый, а что я сбегаю, так это потому, что боюсь, как бы тебе твои тараканы меня придушить не приказали. Дурдом…
Он задержался в прихожей, заглянул в дверной проем. Хэмстер сидел в деревянной позе, отвернувшись к темному окну, с пустым стаканом в протезированной руке. Уиллу снова стало обидно: и за него, и за себя. Ну зачем, спрашивается, лез? Все равно ничего не обломилось. Коньяка и в другом месте выпить можно было бы…
- Эээ, Хэм, – окликнул он. – Вот ты говорил, видно, кто что сделает. А что я сделаю?
Широкая спина под толстой тканью дрогнула – Хэм дернул плечами.
- Ну да, да, – пробормотал Уилл. – Я тебя даже голым не видел.
- Хочешь проверить?
Мертвый голос и сгорбленные плечи не входили в число Уилловых фетишей, однако он задумался. Если Хэм сейчас скинет халат, отсюда можно и не уйти.
- А надо? – неуверенно спросил он.
- Кому?
Беседа двух дебилов. Сколько можно переминаться на пороге? Надо уже либо сюда, либо отсюда. Решай, Уилл, решай. Рискнуть?
- Тебе, мне, – наугад бросил он.
- Не знаю.
Уилл стиснул кулаки. У этого парня внутри шизанутый магнит. Издали притягивает, сунешься ближе – отталкивает. А бедняге Уиллу топтаться на границе, колыхаясь, будто сбрендивший маятник. Но колыхаться долго не пришлось.
- Спасибо за компанию, – проговорил Хэм без капли сарказма.
- Тебе тоже. И за коньяк.
- Открыть.
- Чего? – удивился Уилл и тут же прикусил язык.
Дверь приглашающе открылась. Вернее, в данном случае скорее выдворяюще. Уилл не стал испытывать терпение хозяина: он послушно выдворился, проигнорировал лифт и побежал по лестнице, отпуская по крепкому словечку на каждой второй ступеньке.
***
Хэмстер снова начал приходить в «Заводной банан». Уилл в толк не мог взять зачем. К счастью, его скоро почти совсем перестало трясти от трудно идентифицируемых чувств при виде массивной темной фигуры в углу возле стойки. Еще немного погодя Уилл наловчился не пялиться туда непрерывно, а поглядывать иногда, для успокоения. Примерно тогда же Остин прекратил попеременно осыпать Уилла издевками и разрабатывать план «похищения невесты». План, впрочем, с грохотом рушился уже на стадии расчетов, сколько народу понадобится, чтобы такую невесту ловить и тащить. И как вырубать, если начнет чересчур брыкаться.
В общем, всё успокоилось. Уилл перебрался за другой столик, отговорившись тягой к переменам. С этого столика открывался лучший вид на заветный угол, но это, разумеется, было чистым совпадением. Хотя Остин не преминул съязвить, будто малыша Вилли тянет не на перемены, а на гамбургер с ветчиной [4]. А так все потекло по-старому. Правда, в Уилле вдруг проснулся трудоголик. Притом что до сего времени к работе он относился по принципу «абы не выперли». Мозгам то рассеянно-подавленное состояние, в котором хозяин пребывал большую часть времени, почему-то нравилось. Идеи являлись на ум небрежно и без предупреждения, и Уилл порой начинал набрасывать схемы прямо где был: то на наладоннике, то на мятых салфетках в «Заводном банане». Он даже завел довольно эксцентричную привычку таскать карандаш за ухом и лихорадочно черкал им по бумаге, время от времени в поисках вдохновения поднимая взгляд на спину Хэмстера. Остин, считающий своим святым долгом присматривать за другом, пока тот не отойдет от «хомячьей лихорадки», наладонник еще терпел. Зато салфетки с матом отбирал, засовывал в Уиллов рюкзак (в первый раз смял, а Уилл в ответ чуть не смял ему нос) и подливал приятелю очередную порцию очередного ублюдка ликеро-водочной и химической промышленности.
Уилл – спроси его кто – едва ли смог бы внятно растолковать, зачем ему эта слежка. Хэм – пройденный этап, тупик, та самая черная подворотня. На кой черт сдался? Если пораскинуть умом, Уилл скорее охранял, нежели следил. Только кого? Хэмстера от окружающих, или окружающих от Хэмстера? И нужна ли была эта охрана? Подкатывать к Хэму почти перестали, сам он ни с кем не заговаривал, даже с Брюнеткой, который молча ставил перед ним «как обычно». Двести фунтов мышц и сплавов сливались с пейзажем на удивление органично.
Перелом наступил неожиданно, и все пристальные наблюдения полетели псу под хвост: знаменательный момент Уилл проворонил. По наибанальнейшей причине похода в сортир. А когда вернулся, бар стоял на ушах.
- Лед тронулся! – заорал Остин с другого конца зала, едва не выпрыгивая из джинсов.
- Это ты тронулся, – буркнул Уилл под нос. «Банан» гудел, как старая трансформаторная будка. – И все остальные заодно.
Затем взгляд зацепился за непривычно пустой закуток у стойки, и Уилл, чертыхнувшись, принялся с утроенным усердием пробиваться к Остину. Уборная тут одна: они бы пересеклись, если б Хэму приспичило отлить. И сваливать ему еще не время: что касалось визитов в «Банан», тут по Хэмстеру можно было сверять часы.
- Где Хомяк? – рыкнул Уилл в оживленное лицо приятеля.
- В лесу сдох! – радостно сообщил Остин. – Хомяк с мамонта величиной!
Уилл чуть не сплюнул.
- Вы что, все чем-то новеньким закинулись, пока меня не было? Скажи по-человечески, пока не вмазал!
Остин выставил ладони:
- Не кипятись! Тут такое событие! Прикинь, нашу недотрогу снял какой-то залетный хмырь!
У Уилла в животе бултыхнулся целый аллигатор. Все чувства по этому поводу явно проступили и на лице, потому что Остин вздрогнул, хлопнул Уилла по плечу и зачастил:
- Вот и я без понятия, что Хомяк в нем нашел. Там ни кожи, ни рожи, ни шмоток и ростом с болонку. Захочет отсосать, нагибаться не надо…
- Куда? – перебил Уилл.
Хэм, чтоб его… словно специально выжидал, олух… Хоть бы наверх, хоть бы не на улицу… Ищи-свищи потом.
- Наверх пошли, – покорно перебился Остин. – Хмырь его за бампер как взял, так и приклеился. Вилли, ты только это… Отеллу не корчи из себя. Ты ж Хомяка даже не тра…
- Отелло, – зачем-то поправил Уилл и, расталкивая народ, кинулся к лестнице.
Дурацкие ступеньки никак не кончались. Кажется, он едва не спустил с лестницы незадачливую парочку, решившую полизаться прямо посередине, но на мат даже не оглянулся. Дыхание предательски сбивалось. Гадская рептилия покончила с кишками и бульдогом вцепилась в сердце: несчастный орган болтался уныло, как… Несколько неприличных сравнений вымело из головы, как только Уилл выскочил в заветный коридор. Здесь было сравнительно тихо: шум с первого этажа добирался сюда глухим и затертым. А вот звукоизоляцию номеров похвалить было трудно. Под аккомпанемент мерных, словно механических, стонов с одной стороны и размеренного стука с другой Уилл нерешительно шагнул вперед. Перед ним простирался ряд совершенно одинаковых дверей. Дергать все по очереди? Особой стеснительностью Уилл не отличался, но двери в «Банане» изнутри не запирались, и о приватности посетители заботились каждый на свой лад. В частности, Уиллу не улыбалось уворачиваться от метко запущенного в голову… того, что первым под руку попалось. И хорошо, если это окажется подушка.