— Эрик, — раздался женский голос откуда-то издалека. Судя по аппетитному шкворчанию — из кухни. — Эрик, вставай и иди завтракать. Продавец крыльев собирался заглянуть к нам до полудня.
«Продавец крыльев. Ага. Само собой… Вот так и сходят с ума!»
К кухне Эрик приближался неуверенно и неохотно. Во-первых, он не знал, где она находится. Во-вторых, был исполнен самых мрачных предчувствий. Влюбился у него как-то один приятель без памяти. Заявил, что нашел свой идеал, в угаре страстей женился, прожил с женщиной своей мечты полгода, а потом проснулся однажды утром, посмотрел на нее и… Н-да… Любовное похмелье, к сожалению, посильнее алкогольного будет. На всю жизнь пить-любить заречешься.
Кухню Эрик все-таки отыскал. Вдохнул поглубже — будь что будет!
А вошел — и напрочь забыл, что надо бы выдохнуть. Перед ним было то самое чудо, ради которого он и совершил это безумие с переездом черт знает куда.
— С добрым утром. Садись завтракать, — Эмма одарила его солнечной улыбкой, и Эрик словно застыл на пороге. Потом помотал головой — он-то, дурак, решил, что дурман рассеялся.
Снова посмотрел на Эмму. Она легко порхала по кухне, поправляла ароматные пучки каких-то трав, подвешенных к низким необструганным балкам потолка, ворошила угли в очаге и что-то тихо мурлыкала себе под нос.
Онемевший Эрик сдвинулся-таки с места, уселся за грубый деревянный стол у жаркого камина и вдруг понял, что оказался у себя дома.
…Когда-то Эрик был без ума от городка.
Они с Эммой жили в огромном доме, похожем на старинный замок — темном, каменном, с многочиленными башенками и высокими окнами, выходящими прямо на безымянное озеро. По ночам, сидя на подоконнике, в одиночку или с Эммой в обнимку, он наблюдал, как разливается озеро — до самого горизонта; как кто-то медленно макает в него край огромной Луны и как расходятся по темной воде странные квадратные круги.
Днем солнце плавало золотистой льдинкой в прозрачной воде безымянного озера, а редкими светлыми ночами можно было разглядеть притулившуюся на горизонте мельницу. Местные жители — смешные ребята — верили, что она стоит на краю света и перемалывает сначала день, потом ночь, а за ней — следующий день и следующую ночь, и так — до бесконечности.
Любимым развлечением людей, населявших городок, было красивейшее шоу аэростатов. Ярким ли солнечным днем, сероватым ли хмурым вечером или даже тихой лунной ночью они приставляли грубые деревянные стремянки к облакам, взбирались на самый верх и наблюдали оттуда за парадом ярких воздушных шаров.
Эрик не пропускал ни одного представления…
Секрет местных жителей Эрик узнал случайно. У северной стороны городка, сразу за мощеной гладким булыжником площадью, начинался густой парк, заброшенный и одичавший. Горожане обходили его стороной, повинуясь дремучим суевериям какой-то местной легенды.
Но Эрик, наплевав на старинные запреты, решительно сунулся в некогда ухоженные заросли и обнаружил, что в чаще хищного парка пряталась строгая чугунная ограда. По углам ее стояли четыре огромных колонны. Некогда белоснежные, а теперь посеревшие, кое-где облубившиеся, с капителями, лепнина которых была затянута паутиной, они казались останками строгого древнегреческого храма.
За оградой, на высоте примерно в метре от земли, висел, или, скорее, важно покоился на воздушной подушке огромный каменный циферблат. Как и колонны, он утратил свою белизну так давно, что при мысли об этом Эрика пробрала дрожь. Лаконичные римские цифры, острые стрелки и тонкая черная окантовка… Часы производили впечатление величественности и неизбежности; рядом с ними Эрик почувствовал себя хрупким, недолговечным и несовершенным.
Часы стояли. Повинуясь непонятному порыву, Эрик решительно перелез через суровую решетку и обошел часы вокруг. С обратной стороны парящего циферблата торчал огромный ключ. Не долго думая, Эрик ухватился за него обеими руками и начал поворачивать по часовой стрелке. И едва он завершил первый оборот, как встрепенулись дремавшие механизмы, завертелись шестеренки, заскрипели пружины, и с тихим щелчком сдвинулась с места, начала свой неустанный обход минутная стрелка.
А Эрик будто причастился к сокрытой истине — он узнал главную тайну местных жителей.
У них у всех был механический завод.
Раньше Эрик, само собой, и понятия не имел, что такие — «заводные» — люди существуют на свете. Но, понаблюдав за горожанами, вскоре понял, что они и сами этого не знали. Они вели самую обычную жизнь — радовались и грустили, веселились и печалились, к чему-то стремились и в чем-то разочаровывались. Замедлялись, когда кончался завод, и снова начинали жить, когда силою случайных обстоятельств что-то или кто-то заводил их снова.
Горожане понятия не имели, что у каждого из них есть крохотная замочная скважина с ключиком, который стоит только немного повернуть — и жизнь словно начинается заново; опять появляются силы и стремления, желания и мечты.
Перво-наперво Эрик отыскал замочную скважину у Эммы. Ничто не доставляло ему большей радости, чем начинать каждое утро с того, чтобы добавлять ей полоборота ключиком. После этого она, и без того легкая и безмятежная, начинала лучиться радостью, освещавшей все вокруг.
Эмма долго допытывалась у него, как ему удается делать ее такой счастливой. Когда же Эрик наконец рассказал ей про крохотную замочную скважинку под мочкой ее правого уха, она потянулась туда рукой и изумленно заявила, что теперь и она ее нащупала. А потом сделала совсем уж неожиданную вещь — вынула ключик и недрогнувшей рукой протянула его Эрику.
— Держи, милый, пусть он всегда будет у тебя.