Ночью Оля кашляла и металась в постели. Утром совсем была больна, а остаться с ней дома Тоня никак не могла, обязательно нужно было быть в цехе. Пришлось все-таки отвести ее в сад. Весь день Тоня казнилась виной, отпросилась у Важника на час раньше, но когда прибежала в сад, узнала, что Олю забрала к себе бабушка.
Оля лежала в дедушкиной постели, вокруг были новые игрушки, и она не тяготилась ни жаром, ни тяжелым своим дыханием. Ждали врача. Аркадий отыскал стетоскоп, попытался выслушать племянницу, но только развел руками:
— Ничего не пойму. Все позабыл. По-моему, пневмония.
Старики не смотрели на Тоню. Этого они простить ей не могли.
С тех пор Тоня с завода бежала к дочери, поздно ночью возвращалась в свою нежилую квартиру, натыкаясь на ведра и жестяные банки, добредала до кровати и долго не могла заснуть. Она не замечала разрухи в своей квартире, времена уюта казались ей бесповоротно давними. Может быть, маляр и приходил в эти дни, но никого не заставал дома.
Оля похудела, личико заострилось, временами она задыхалась. Уколы измучили ее, и, услышав звонок медсестры, девочка начинала плакать. А потом врач признал бронхиальную астму и посоветовал, когда пройдет обострение, везти Олю в Крым.
Тоня приносила ранние ягоды и южные помидоры и каждый раз настороженно оценивала радость дочери. Как бы ни радовалась Оля маме, Тоне все казалось мало. Она ревновала. Она полночи переживала замечание свекрови, что помидоры иногда обостряют астму. Почему помидоры? Когда Оля заболела, она не ела помидоров, значит, не из-за них заболела. Свекровь, наверно, ненавидит ее! Как только Оля чуть-чуть поправится, Тоня заберет ее домой, будет сидеть дома по справке, деньги на жизнь возьмет в кассе взаимопомощи.
Днем она старалась судить стариков по справедливости, и они старались быть справедливыми с ней, но вражда росла. Ничего тут нельзя было поделать: Оля нужна была всем троим.
Наконец девочка начала поправляться, появился аппетит, прибавлялись силы, и она повеселела. «В пятницу заберу, — решила Тоня. — Они, конечно, не захотят, но все равно заберу. Они ей теперь чужие люди».
В этот день она волновалась перед разговором и потому не заметила волнения, смущенных улыбок и преувеличенного оживления стариков. Свекровь прикатила из кухни столик на колесиках и начала сервировать стол для чая. Она не глядела на Тоню, когда заговорила:
— Тонюшка, представь, какая удача, у Алексея Павловича оказался старый друг в Крыму.
Алексей Павлович помогал жене разливать чай. Красивый он был старик, высокий, со спины совсем молодой, в шерстяной кофте алюминиевого цвета. Такого же цвета густые волосы были аккуратно выбриты на красной крепкой шее.
— Точно, — сказал он. — Киреев в Мисхоре живет. Помнишь, ко мне приезжал?
— Не помню, — насторожилась Тоня.
— Обещает с первого числа нам приличную дачку снять.
— Зачем же, — сказала Тоня, холодея. — У меня в августе отпуск, мы с Олей поедем. Правда, Оленька, ты с мамой поедешь?
Оля ползала в пижамке по кроватке, озабоченная своей игрой, и высказалась веско:
— Дедушка, я с мамой поеду.
— Мама к тебе приедет в отпуск! — крикнула, волнуясь, бабушка.
— До октября девочку подержим, вернется здоровенькая. — Алексей Павлович старался не замечать молчаливого сопротивления Тони. — Я вот у Аркадия на полке книжку нашел. Бронхиальную астму у детей в Крыму лечат очень неплохо.
— Папа, — тихо сказала Тоня, — я вам Олю не дам.
— Мать! — закричала свекровь. — Ты угробишь ребенка! Мать!
Старик сел боком к столу, задвигал по скатерти масленкой.
— Неразумно, — сказал он. — Очень неразумно.
Они отберут у нее дочь. Через два месяца Оля отвыкнет от матери. Они и в октябре ее не привезут. Они придумают что-нибудь, в Болгарию на Золотые Пески увезут, куда угодно, на край света, лишь бы Оля забыла мать и осталась с ними. Нельзя ее отдавать сейчас. Но что делать? Оле нужен этот проклятый Крым!
— А за свой счет ты пару месяцев не можешь на заводе взять? — спросил Алексей Павлович. — Поехали бы вместе.
— Не отпустят меня с работы.
— Врач справку даст. Я через твоего директора добьюсь — отпустят.
— А на что я жить буду?
— Как-нибудь свою невестку я прокормлю.
— Вы и так в долгах. Нам квартиру построили, Лере…
— Долгов у нас нет, — сказала свекровь. — Все выплатили.
Она повеселела: обсуждались мелочи — значит, Тоня побеждена.
— Нет, это невозможно, — сказала Тоня.