Год назад Оля откусила кончик градусника и проглотила ртуть. Тоня всполошилась, и, глядя на мать, Оля тоже перепугалась. Лежала ничком на тахте, била себя пальчиками по губам и причитала: «Глупые мои губки, зачем вы послушались мою головку? Глупые мои зубки… Мама, мне так обидно умирать..»
Цех высотой с пятиэтажный дом далеко тянулся вдоль заводского забора. Пять минут нужно, чтобы пройти его из конца в конец.
Двенадцать лет она работает в цехе — с первых его дней. Она знает каждый его закоулок, каждый водосток на крыше и весь лабиринт туннелей под землей. Но ночью, когда пусты заводские аллеи, когда стоишь около цеха и кругом не видно ни души, и ты одна перед серой громадой, а она рокочет, лязгает, гудит, и не слышны людские голоса, становится жутко. Необходима хоть одна человеческая фигура, чтобы исчез этот детский страх.
А на участок приходишь как в свой дом. Стучат «интернационалы», шипят и плюются пескодувки, ползут гусеницы конвейеров. Есть особое спокойствие в работе третьей смены, когда люди молчаливы и скупы на движения. При свете неоновых ламп зелеными кажутся лица рабочих и литейный песок.
Тоня сразу наткнулась на гору бракованных стержней у дробилки. Сквозь сплетение рольгангов пробралась к линии блока. Старик Саковец, мастер смены, расставив острые локти и изогнув плоскую спину, мерил шаблоном стержни.
— Плывут, — сказал он Тоне.
— Отчего?
— Шут их знает.
Он всю жизнь провел на плавке, теперь, как пенсионер, работал на более легком участке и в стержнях разбирался слабо.
Тоня проверила анализы в лаборатории, полезла на бегуны. Кончилась третья смена, на час цех затих, и начала собираться первая.
Пришла Гринчук, спросила Тоню:
— Эмаль достала?
— Какую эмаль?
Тоня забыла про ремонт.
— Белила.
— А… Нет.
— Может, мне сегодня достанут… Смотри, опять щелок, как сметана в буфете, разбавленный.
Щелок? Тоня побежала за ареометром, сунула в ведро — так и есть, вот отчего стержни плывут — щелок плохой. Гринчук это и без ареометра видит, глаз у нее привычный.
За бегунами с установкой ультразвука возился Валя Тесов.
— Ну, что скажешь? — спросила Тоня. — Щелок опять завезли плохой. Стержни плывут. Хоть бы твой ультразвук помог.
— Я ж говорил, что ультразвук ничего не даст.
— Очень ты у нас умный, Валя, да толку что?
Валя обиделся. Отвернувшись, полез руками в электрошкаф — мол, я делом занят, не мешай.
— Шараш-монтаж, — сказала Тоня. — Грохнуть бы на вас докладную.
— Давно пора. Чем языком трепать.
Валя не подозревает, что его бесполезный ультразвук сослужит Тоне хорошую службу. Ведь на освоение новой техники отпущены средства, и Тоня этим пользуется, списывает на освоение любой свой брак. И сегодняшний брак можно списать. А щелок плохой — невелика беда, надо давать его в смесь побольше, а с перерасходом ей не впервой выкручиваться… Но Тоне это надоело. Она сказала:
— Давай пробовать твою селитру.
Валя вытаращил глаза. Что это с Брагиной? Спокойная жизнь надоела? А она и сама не могла бы объяснить, что с ней.
— Да кто ж тебе позволит? — сказал Валя. — Сейчас, когда ультразвук осваивают?
— Но будет прок от селитры?
— Верное дело, Антонина! Ты ж меня знаешь.
Она усмехнулась:
— Ультразвук тоже ты выдумал.
— Вспомнила. Когда это было!
— Ладно, Тесов, пиши рецептуру с селитрой, я дам команду. Мне твой Корзун не указ.
— Осмелела ты, Антонина. Партизанить?
А сам уже писал на листке из блокнота.
— Ты не бойся. — сказала она. — Мне отвечать.
— Плевал я на них.
Валя для убедительности расписался под рецептурой и сверху поставил число.
Тоня опять усмехнулась:
— Герой. Корзуну ничего не говорить, ясно? Будем работать, никто и не узнает. Умный не спросит, глупый не разберется.
— Припишут ультразвуку. Мол, из-за него качество.
— Мне все равно, чему припишут. Лишь бы участок не стоял.
И надо же было, чтобы Корзун появился у бегунов как раз в ту минуту, когда тащили по лестнице на площадку мешок селитры. Он остановился — видно, заинтересовался. Тоня наблюдала за ним через окошко конторки. Он поднялся к бегунам, прочитал над пультом рецептуру Тесова. Оглянулся, не видит ли его кто-нибудь из инженеров, и ушел. Значит, решил пока выжидать и помалкивать. Все правильно.
Стержни из смеси с селитрой шли отличные. Тесов рискнул еще уменьшить количество щелока — и опять получилось. Он хотел еще уменьшить, но тут уж Тоня не позволила. Они ушли из цеха поздним вечером. Как ни торопился Валя домой, он остался ждать, пока Тоня мылась в душевой. Он просто не мог с ней расстаться.