— Если справедливо бьют, то пускай, а тут… Я же все с ультразвуком им делал…
— Кому это им? — автоматически отреагировал Корзун. — Не им, а цеху.
Тоня вспомнила, как выругала его сегодня, и подумала: «Это хорошо».
В кабинете начальника цеха было пусто, только Важник писал что-то за своим столом. Тоне понравилось, что он спокоен, даже весел. Она и сама приободрилась.
— От кого, от кого, но от тебя, Антонина, я не ожидал, — сказал Важник.
Тоня без приглашения села напротив.
— Селитра, между прочим, двадцать процентов щелока экономит, а может, и больше. Это не ультразвук.
— Ты одна о цехе заботишься.
— Похоже на то.
— А ты знаешь, что Рагозин здесь? Представь, он нами интересуется. Поди ему объясни, отчего мы блок не подали на сборку. Отчего сегодня полсмены сорвано.
— Оттого, что не давали селитру.
— Или оттого, что давали?
— Не давали. Взяли и не дали. Рабочего я еще накажу за это.
— А может, все-таки оттого, что давали? Я человек темный.
— Нет. Виноват земледел.
— Вот скажи это главку! Сегодня должен быть протокол о причинах срыва! Виновник должен быть! Кто виновник? Земледел?
— Шемчак. И Корзун.
— Иди, Антонина. Не хочу я сейчас с тобой ругаться.
Тоня молча пошла к двери.
— В шесть совещание по блоку, — сказал Важник. — Чтобы была. Шемчак организует тебе похороны.
— Я на твою помощь и не рассчитывала.
— Ты ничего не понимаешь! — крикнул он. — Ты или рабочий твой — это все равно я виноват, это же мне всыплют! Цех виноват! Шемчаку это и нужно — доказать, что цех виноват, а не он! Давали или не давали селитру… Кто сейчас тебя будет слушать с селитрой и ультразвуком? Выбрала момент! Надо же понимать, когда что говорить!
— Мне надоело все понимать, — тихо сказала Тоня. — Как будто я не знаю, зачем ты вызвал меня, на что надеялся. Так вот радуйся: брак оттого, что отдел снабжения завез негодный щелок, а другого не было. И селитра поэтому. Тебе это нужно?
— Это точно? Акт ты составила?
— Акт пусть составляет Корзун.
В коридоре она слышала, как Валя Тесов выяснял у кого-то:
— Нет, ты скажи, за что он меня?..
Гринчук уже ушла домой, обиженная на Тоню. В цехе было тихо, слесари ставили стержневые ящики для второй смены. В темной конторке четверо электриков играли в домино, изо всей силы лупили костяшками по фанерному столу.
— Засушил! Давай.
— Погоди…
— Ну, давай, давай, примак. Думает — будто корову проигрывает.
Тоня зажгла им свет и позвонила Корзуну:
— Зайди ко мне на участок.
— Ты, слышь, как начальник приказываешь, — отметил он.
— Не трепли без толку свое самолюбие, оно тебе пригодится, Корзун… — Ребята, — сказала она. — Забирайте свои кости, у мёня совещание.
Они торопливо застучали костяшками.
— Беру конца. Ходи, примак.
— Сашок, дай ему. Скажи, примак тоже человек.
— Как же. Тещину кошку на вы называет.
— Рыба. Считай очи. Семнадцать. Козлы.
— Скажи ему, у нас равноправие. У нас что теща, что примак — все равны.
— Ну давайте, давайте, ребята, — вытолкнула их Тоня.
Пропустила Корзуна и закрыла дверь.
— Ну что, начальник? — усмехнулся он.
— Зарвался ты, Корзун. С ультразвуком ты промахнулся.
— Тебе ругаться хочется? Так мне некогда. Ругаться на колхозный рынок иди.
Тоня вытащила из стола пачку протоколов, бросила на стол:
— Здесь весь твой эксперимент. Так вот, три дня установка не работала, ее чинили, и в сменном журнале энергетика это записано. А анализы за эти дни ничем не отличаются от прочих, с ультразвуком. Это раз…
— Что ты мне суешь анализы? Расход щелока нам удалось уменьшить?
— Только на бумаге. Нормы расхода были завышены. Это я добилась, мне это нужно было, а ты подписал. Учти, если сегодня на совещании ты хоть слово скажешь против селитры, тебе на заводе не работать. Ты меня знаешь. Надеяться на поддержку Шемчака не советую.
Она подумала, что надо бы говорить с ним мягче.
— Погоди, Антонина, что ты в бутылку лезешь? Я тебе говорил разве против селитры? Просто действовали вы с Тесовым неумно.
Он даже забыл обидеться, и Тоня пожалела его. Если разобраться, ему в цехе нелегко. Ему бы полегче работу. Однако она помнила: расслабляться с ним нельзя.
— Сядешь около меня на совещании, — сказала она, — и только пикни. Учти, с Брагиной ссориться не лучше, чем с Шемчаком.
Дверь открылась, заглянул Валя.
— Пора, Антонина.
Он шел рядом и рассказывал: