— Погоди.
Тут вокруг задвигали стульями, и Корзуны сели. Грачев торопливо обходил гостей за их спинами, около некоторых задерживался. Корзуну он положил руку на плечо и сказал полушепотом:
— Следить, следить, следить за рюмками, следить, вон там не налито, следить…
Совсем простым дядькой оказался Грачев. Однако голова у него — будь здоров. Ведь один только раз он видел Корзуна на совещании и, поди ж ты, запомнил. А Корзун не верил раньше, когда говорили, что директор помнит наизусть все заводские телефоны.
Начались тосты. Иные из них были похожи на речи, и тогда шеф-повар с середины стола кричал:
— Регламент!
Остряк… Грачев опять пробрался на другой конец стола, к молодежи, обнял сзади сколько сумел обхватить:
— Молодежь, а от вас никто ничего не скажет? Все мы, старики?
— Вот Костя у нас!
Поднялся обрубщик Климович. Этот здесь, наверно, как друг жениха или невесты. Невеста на другом конце стола даже вилкой по бутылке застучала, чтобы все стихли. Климович, понятное дело, волновался, волосы на лбу взмокли. Достал бумажку. Конечно, у Грачева все как надо организовано…
Я поднимаю свой бокал,
Чтоб явью для обоих стал
Высокий, светлый идеал
Любви и верности святой…
Стихи были длинными. Потихоньку снова стал усиливаться гул голосов. Шеф-повар не очень громко, но все-таки сказал:
— Регламент.
— Потише, товарищи, — сказал ему Корзун.
Между Костей и Корзуном сидели Брагины, соседом его был Аркадий. Хотя Корзун и относил Аркадия к самым безнадежным интеллигентам, разумея под этим племя хитрое и паразитическое, за столом он всегда настраивался доброжелательно к ближайшему соседу и недоброжелательно к более отдаленным.
— Это шеф-повар, — объяснил он Аркадию. — Живет человек.
— Хорошо живет? — поддержал разговор Аркадий.
— Умеет.
Иронию Корзуна Аркадий не заметил и посмотрел на весельчака уважительно.
— Молодец, — продолжал Корзун.
— Молодец? — Аркадий счел себя обязанным порадоваться.
— Отчего ему не веселиться? Шеф-повар. Представляешь?
Жена дергала его за рукав.
— Нет, — сказал Аркадий, начиная представлять.
— Вот кого-нибудь поймают, посадят, ну и что? Семья обеспечена, деньги припрятаны. Выйдет — поживет.
— Дайте слушать, — сказала Аня.
Утром она заметила пригласительный билет на холодильнике: «Что это?» — «Да так… Разве тебе хочется?» — «Никуда мы с тобой не ходим. Так закиснуть можно». А Аркадию-то казалось, ей достаточно общения с ним.
Раз они здесь, глупо быть недовольным. Аркадий, вспомнив о своем решении быть всегда довольным, ласково дотронулся до плеча Корзуна.
— М-мм… Давайте послушаем.
— Больно уж длинные стихи подобрали.
— Подобрали? По-моему, он сам их сочинил.
— Это мой обрубщик Климович… А я так бы делал: попался, так вся семья отвечай — жена, дети, родители. Ведь знали же, пользовались… Тогда неповадно было бы.
Жена опять дернула его за рукав.
— М-мм, — сказал Аркадий, растерявшись.
— А по-твоему, что? Воспитывать? Довоспитывались. Меня дед ложкой по лбу воспитывал. Снимал штаны и воспитывал. Так я, между прочим, в двенадцать лет уже трудодни зарабатывал. И школу окончил. А мне в школу пять верст надо было ходить. И, как видишь, вечерний институт осилил. И еще в это время младшую сестренку кормил.
«Я не имею права насмехаться над ним», — подумал Аркадий.
— Я не против воспитания, — продолжал Корзун. — Воспитывать тоже надо. Но одним воспитанием ничего не сделаешь.
— Конечно. — Аркадий обрадовался возможности согласиться.
— Все-таки сознание у людей еще… Чего там скрывать. Я тебе скажу, Грачев — головастый мужик, каких мало, но при Васине порядка куда больше было. А ведь не скажешь, что он не воспитывал. Когда надо, он и воспитывать умел. Рассказывают, он как-то вызвал к себе пома по кадрам. Тот пришел, секретарша говорит: «Петр Сидорыч занят, просил подождать». Пом сел, ждет. Люди выходят из кабинета, входят, а ему все: «Просил подождать!» Так он четыре часа просидел! А потом ему Васин говорит: «Я специально тебе показал. Вот как ты народ ждать заставляешь». Это ведь тоже воспитание, верно?
— Конечно, — сказал Аркадий. — Это тоже воспитание.
Он все еще не внушил себе симпатии к Корзуну.
Выбрались из-за стола оркестранты, гости задвигали стульями.