— …Врачи ее напугали, — рассказывала ей одной известные подробности Федотова, — говорят, след останется. Знаешь Галину… Она сгоряча — в милицию. Протокол составили, на два дня мужика забрали. Уж и просила она за него, да поздно хватилась… Нешта там разбираются?
Федотовой приятно пожалеть Гринчук. Она любит жалеть. Уж, кажется, столько натерпелась от вздорной своей Галины, а вот поди ж ты. Впрочем, как же иначе? Галина — деспот, а деспота лучше любить. Тогда как будто и нет деспотии.
Очередь в столовой вытянулась человек на пятьдесят, но туннельщицы стояли близко от раздачи. Тоня попросила, чтоб взяли ей обед, а сама пошла в буфет за молоком и сметаной для Федотовой. Она задержалась там, и за это время гороховый суп в тарелке подернулся твердеющей по краям зелено-желтой неаппетитной пленкой. Тоня торопливо съела суп, потом посмотрела на клейкий серо-коричневый бифштекс с холодными макаронами и, вздохнув, решила не есть. Лучше бы она взяла сметану с булочкой.
— Вот ты где, Антонина. Почему вчера на цехкоме не была?
Придвинув стул, сел сбоку предцехкома Андрюшин. Андрюшин, должно быть, еще с детских лет смирился, что фамилию его превратили в имя, и не замечал этого. Вечно он выбирает для своих дел неподходящее время, можно подумать — самый занятой человек.
— Забыла, Андрюша. Что-нибудь срочное?
— Жилье распределяли с Важником.
— Как распределяли? Корзун первый на очереди.
— Корзун отказался.
— Ну?! Почему?
— Откуда я знаю? Дали Сущевичу.
Ясно. Сущевич — опытный механик, его стальцех от них сманивает. Важник старается его удержать. А Корзуном он не дорожит. Бедняга Корзун, столько лет ждал квартиру… Мог же не отказываться, все права были у него. Струсил.
— Это точно?
— При Корзуне решали. Владимир Михалыч!
Корзун стоял в очереди, показал жестом: получу обед и подойду.
Андрюша очистил место на столе, разложил бумаги.
— Подпиши протокол. Ты же у нас жилбытсектор.
Тоня взяла у него авторучку — самодельная, из разноцветных кусочков плексигласа, сам на токарном станке вытачивал — расписалась.
— Я слышал, ты уходить надумала? — спросил он. — В отдел, на чистую работу?
— Когда надумаю, я сама тебе скажу.
Вот уж ни к чему ей такие слухи. Шемчак действительно приглашал в отдел, и хорошо было бы ходить на работу нарядной, спокойно бумажки писать, но она все не могла на это решиться. Пятьдесят рублей в месяц терять тоже не хочется, да и привыкла она к цеху за двенадцать лет. Андрюша говорил о соцсоревновании. Март кончается, пора итоги за квартал подводить, а стенгазета у Тони еще новогодняя висит…
Он говорил, а Тоня нетерпеливо ковыряла вилкой в тарелке и незаметно для себя съела бифштекс. Тьфу ты черт.
— Андрюша, а отчего ты полысел так рано? — неожиданно перебила она.
Андрюша растерялся, не понимал, отчего она рассердилась. Не мог же предположить, что из-за бифштекса.
— Женщины много любили, — ответил он и захохотал, показывая, что шутит. И хохотал старательно, потому что не шутил.
Подошел с подносом Корзун, стал располагаться.
— Ну? — спросил, не глядя на Андрюшу. — Чего ты хотел?
Он понимал, о чем у них был разговор.
— Уже не нужно, — мягко сказала Тоня.
Она с удивлением подумала, что Корзун красив — высокий брюнет, крепкий мужчина. В нем много осталось от четырехлетней морской службы — не только походка враскачку на широко расставленных ногах, не только… Но, наверно, никто никогда не сказал ему, что у него лицо красивое. Он гордился ростом, рассудительностью, силой и не знал, что красив.
Андрюша поднялся, потрепал Тоню по плечу, прощаясь:
— Загляни в цехком после смены. Что на ходу обсуждать.
— Я сегодня не могу задерживаться. У меня день рождения.
Это сорвалось нечаянно. Она удивилась: ведь не собиралась ничего устраивать. Столько хлопот, опять же расходы лишние… Зачем ей это? Бифштекс да Андрюша виноваты. Лучше бы она взяла сметану с булочкой.
Андрюша и Корзун поздравляли с обычными шуточками, но Корзуну шутки давались с усилием. Едва Андрюша отошел, он устало уткнулся в тарелку.
— Приходи вечером к нам, Володя, — сказала Тоня. — И всю техчасть приводи.
И опять удивилась себе. Устала она, что ли?.. А, впрочем, почему не устроить праздник? Если праздники свои забывать, чего же будни стоят? Она пригласит полный дом гостей. Приготовит что-нибудь на скорую руку…
— Ты видела анализы?
Нет, ей никогда нельзя расслабляться.
— Видела.
— Девятнадцать килограмм на блоке видела? Вот отсюда и брак.
Поймал ее все-таки. Он любит быть справедливым и, если уж решил свалить вину на нее, не успокоится, пока не найдет для этого основания. Тоня попробовала защищаться: