Губы задрожали, пришлось замолчать. Степан заволновался:
— Тоня…
Замирая, он еще говорил то, о чем думал минуту назад:
— А вдруг ты еще раз выйдешь замуж? Как же тогда с квартирой?
Но все это было в далеком прошлом, и он уже бормотал, не слыша себя:
— Тоня… я тебя не стою, тебе… Тоня, ты могла бы?.. Если бы ты могла простить…
Тоня заплакала и спрятала лицо в рукав его плаща.
— Степа, это я виновата…
Счастливый, он обнял ее.
Глава одиннадцатая
Март
Лаборатория Михалевича в последнее время занималась гипертермией. Суть гипертермии — нагрев человеческого тела с лечебной целью: при высокой температуре раковые клетки менее устойчивы, чем здоровые, и могут если не погибнуть, то хотя бы ослабеть.
В экспериментальной операционной поставили ванну. Из-за множества приборов и приспособлений сооружение получилось довольно сложное и выглядело внушительно. Помещенного в ванну человека нужно было нагревать в горячей воде до сорока — сорока одного градуса и выдерживать при этой температуре несколько часов. Лаборатория Михалевича отрабатывала этот процесс. Исследования проводили на себе по очереди. Каждый день кто-нибудь залезал в ванну, облепленный различными датчиками и оплетенный проводами от них, на голову его надевали охлаждающий шлем и постепенно нагревали воду. Температура тела начинала повышаться. Определяли наилучшие режимы, искали средства для борьбы с ожогами, исследовали влияние нагрева на организм. Ощущения испытуемого при этом были, конечно, неприятными, но работали с энтузиазмом. В лаборатории эти опыты называли варкой: «Сегодня варим Кошелева, завтра — Малышеву или Брагина». Каждого уже «варили» по нескольку раз.
Работа Аркадия неожиданно столкнулась с идеей гипертермии. Началась эта работа давно, когда он исследовал кровь барсуков, просыпающихся после зимней спячки, искал «внутренний будильник», оповещающий их о весне. Последние полгода он работал с биохимиками и фармакологами, и вот теперь у них был препарат — пирогенное вещество, желтоватый порошок, который повышал температуру тела, обеспечивая удовлетворительную точность. Опыты на собаках показали, что в зависимости от принятой дозы температуру тела можно регулировать с точностью до трех десятых градуса. Нужно было проводить опыт на человеке. Все разрешения были получены, и на 20 марта назначили первый эксперимент.
20 марта после обеденного перерыва в кабинете Михалевича собрались несколько человек. Операции закончились, операционную, отделенную от кабинета внутренним окном, готовили к эксперименту, а пока ожидали Аркадия и Михалевича. Собравшиеся вспомнили, что одна из подопытных собак сдохла, и обсуждали, отменят или нет эксперимент.
— Я читал отчет, — сказал кто-то. — Шарик тут ни при чем.
Ему возразили:
— Отчеты пишут умные люди.
Нашелся и скептик:
— Всякое бывает. У меня был такой случай в четвертой клинике. Вводил я одной женщине инсулин. И вот ночью, когда все спали…
Анестезиолог беспокоился, сколько продлится опыт. По каким-то причинам в этот день ему нельзя было задерживаться.
— Повышать температуру три часа, не меньше, выдерживать… Сколько они собираются выдерживать?
— Кроме Брагина, тебе никто не объяснит.
— Он мне два часа объяснял. Думаешь, я что-нибудь понял?
— Не волнуйся, он просто плохо объясняет.
— А я не волнуюсь. Почему я должен волноваться?
— Ты совершенно не должен волноваться. Я тебе два часа это объясняю. Но ты не волнуйся, я тоже плохо объясняю.
— Ну, знаете… Чего вы ржете?
Вошли Михалевич и Аркадий. Анестезиолог, который сидел за столом Михалевича, поднялся, освобождая место, но Михалевич к столу не пошел, спросил:
— Где сестры?
— Моя готова, — сказал анестезиолог.
— Люду я видел в буфете, — сказал Кошелев.
— Поищи их, Дима. Двух на анализы, одну на физиологию, и Люда пусть будет на подхвате.
Михалевич, Кошелев и Аркадий отправились в умывальную. Аркадий был недоволен собой и не мог понять причину этого. Ему казалось, он что-то упустил.
В операционной анестезиолог готовил наркозный аппарат. Аркадий разделся и лег в трусах на кровать-весы. Михалевич и Кошелев укрепляли датчики.
— Будем до сорока? — полуутвердительно сказал Кошелев.
— Посмотрим, — буркнул Михалевич, а Аркадий увидел, как он кивнул Кошелеву, соглашаясь с ним.
— Игорь, мы же договорились. Сколько выдержу.
— Посмотрим, я же сказал.
Кошелев взял микродозатор.
— Ну что, начали, что ли?
— Пусть лучше сестра, — сказал Аркадий. — Ты мне всю шкуру испортишь.