Занятая гостями, Тоня, однако, не спускала глаз с Леры. Та положила руки на колени и, храбро улыбаясь, слушала песню.
— Пойдем-ка в кухню,— сказала ей Тоня.
Лера отыскала свободную табуретку. Тоня сдвинула посуду и устроилась на краешке стола.
— Ты молодец,— сказала Лера.— Ой, Тоня, какой ты молодец!
— Как у тебя дела?
— Поругалась сегодня с заведующей,— похвасталась Лера.
— Ну? — Тоня встревожилась.— Ты поругалась?
— Думаешь, я не могу? Еще как! Фортепьяно полгода расстроено, все не могут настройщика пригласить.
Лера работала в детском саду.
— А... на западном фронте как? — спросила Тоня. Она знала, что у Леры было какое-то увлечение.
— На западном фронте без перемен,— ответила Лера, и обе они рассмеялись.— А этот парень славный,— сказала Лера.— Который с бандитской физиономией.
— Его Валя зовут.
Аркадий появился с четырьмя рюмками в руках. За ним Тесов принес начатую бутылку водки.
— Антонина, хошь анекдот? — с порога спросил он.— Вам, Лера, это тоже будет интересно.— Он почему-то решил, что Лера — химик.
— Только давай без химии,— предупредила Тоня.— У всех есть специальность, никто же не говорит о своих делах.
— Антонина, но это ж такой анекдот! Ты, оказывается, была права.
— Вы счастливый человек, Валя,— сказала Лера.— Правда?
Валя самодовольно заулыбался.
— Ну давайте,— сказал Аркадий.— За счастье.
Лера выпила свою рюмку и сказала уже совсем смело:
— Счастье? Но им же коровы кормятся.
— Лера, конечно, шутит,— любезно пояснил Аркадий Вале Тесову.
— Это, конечно, не я шучу. Это, конечно, Марина Цветаева шутит.
— Ну, Тоня, Валя, поехали. Без формулировочек. Давайте, Валя.
Валя наблюдал за братом и сестрой: что за птицы диковинные?
— Аркадий, снял бы ты галстук,— попросила Лера.— А то я чувствую себя матадором.
— Но ежели над Испанией..
— Братцы,— спохватилась Тоня,— пойдемте к столу, я же хозяйка!
Она вытолкала мужчин из кухни. Лера поднялась:
— Мне уже пора. Там и без меня не скучно.
В прихожую вышла Жанна.
— Антонина, я пьяная. Где у вас вода?
Тоня завела ее в ванную, пустила холодную воду. Жанна пыталась подставить голову под струю, Тоня с трудом удержала ее:
— С тебя ж вся краска полезет.
Она намочила полотенце, приложила ко лбу Жанны.
— Какая ты счастливая, Антонина... Такой муж у тебя красивый, скромный, серьезный... И дочка, и квартира какая... Все у тебя есть в жизни...
— И у тебя так будет, только не трусь.
— Так теперь таких парней и нет, как твой Степан.
О господи! Кому что.
— А обрубщик, как его, Костя Климович, чем он тебе плох? Все заглядывает к тебе на смену.
— Ты тоже скажешь, Антонина.
— А что? Денег вдвое больше Степана получает.
— Ну кто он? Я инженер как-никак..
Лицо Жанны одрябло, язык плохо слушался.
— Не квартиру тебе надо, девочка. Мозгов бы тебе прибавить.
— И поглупее меня замуж выходят.
— Ну, будет, идем к ребятам.
В кухне кто-то был. Тоня хотела заглянуть, но услышала голос Степана и замерла.
— ...мать с тобой вместе жить не смогла.. Я же тебе не мешаю жить... Что тебе от меня надо?..
Голос Леры прерывающийся, незнакомый:
— Не знаю, как Тоня может с тобой. Но раз уж это так, ты не смеешь, Степа, не смеешь! Или совсем уходи! Оставь ее!
— Тише ты! Что ты все в чужую жизнь..
Тоня бросилась в ванную, заперлась на задвижку. Кто-то дернул дверь. Она открыла кран. Зашумела вода. Тоня прижалась затылком к стене. Спокойно. Лера, наверно, ошиблась. Степан? Этого быть не может, он же кисель, в нем крови нет. Этого не может быть! Спокойно. «Видел его в булочной»,— сказал утром по телефону Корзун. Что Степану делать в булочной? Он же не покупает хлеба. Кто он Тоне? Чужой человек. Всегда был чужим. Ну привычка появилась, за девять лет появилась привычка...
Почему-то вспомнилась Федотова под душем. Жидкие волосы прибиты к неровному, словно помятому, словно мягкому черепу... Пол в душевой был грязный, мокрый, холодный, скользкий... Спокойно. Тоня оттолкнулась от стены и увидела себя в зеркале. Противная дряблая баба, жирная, отяжелевшая... Она ладонями стала растирать лицо от подбородка вверх, к глазам, возвращая ему кровь..
Разговор в комнате двигался вяло, отяжелели уже гости. Только самый молчаливый и незаметный из технологов, Ярошевич, как всегда разговорился к концу, вдруг и не в меру. Он хватал Корзуна за локоть, жаловался на жену: хочет, мол, в дом тещу взять, будто у тещи сыновей нет.
— А кто я ей, если разобраться, а? Точно? Почему я должен?
Корзун в это время рассказывал ему свои обиды, тоже повторяя «почему» и «должен», и со стороны казалось, что Корзун навязывает Ярошевичу свою тещу, а Ярошевич отказывается.