И вдруг из туалета вышла Федотова, ведя под руку толстушку Клаву из стальцеха, бледную, прижимающую ко рту платок.
— Антонина! —Федотова обрадовалась.— Ты чего тут?
Федотова была нарядная, даже красивая. Оказывается, в этот вечер приехал из деревни ее жених. Он собирался перебраться в город, и Федотова пригласила знакомых — поговорить что и как. Жених был маленький, жилистый, с темными кудрями. Как это бывает с невысокими и худыми людьми, он выглядел совсем мальчишкой. Сидел на стуле далеко от стола, локтями упирался в колени, а подбородком — в ладони и с радостным лицом слушал обрубщика Костю Климовича.
Коренастый тяжеловес Костя, сложив на груди короткие руки и поджав под себя короткие ноги, все сползал со стула и все пытался на нем утвердиться. Говорил он с барственным доброжелательством (приглашен совета ради!), а сострив, поглядывал на Жанну.
— Отчего, можно и к нам. Поговорю с ребятами, раз твоя землячка тебя так... как это будет сказайт по-русски... рекомендует.
Жених смеялся, скрывая смущение, но простаком тоже не хотел показаться.
— А что у вас дают?
— Двесспядьссят.— Костя с удовлетворением поджал губы.
— У-у! —изумился жених.
— Дурных — в обрубку,— сказала Федотова категорически
Костя не обиделся, не стал отстаивать честь профессии. Он спросил по-деловому:
— А куда тебя душа тянет, Виктор... как по батюшке?.
— Да чего там...
— Михалыч,— сказала Федотова.
— Как Полесова? — заметила Жанна.
— Якога Полесова?
— Слесарь-интеллигент,— напомнил Костя.— Кустарь без мотора.
И покосился на Жанну.
Виктор понял, что Костя шутил, осторожно засмеялся и также осторожно (а вдруг его высмеивают?) сказал:
— Я бы по дереву пошел. Немного столярничаю.
— Можно. В модельный цех. Учеником — семьдесят рублей.
— А долго — учеником?
— От тебя будет зависеть. Чертежики научиться читать, в литейной технологии разобраться — полгода ухлопаешь. Так, Антонина?
— Обязательно на завод? — спросила Тоня.
— Так он же без прописки.
— К жене всегда пропишут,— сказала Тоня.
Федотова зарделась, а ненаблюдательный Костя сказал:
— Виктор Михайлович холостяк-с. Хотя все в наших силах. Можно найти ему с жилплощадью «к поцелуям зовущую, всю такую воздушную».— И опять поглядел на Жанну.
Она сидела на подоконнике безучастная к разговору и смотрела на улицу.
Виктор и Федотова смущенно улыбнулись друг другу, и Тоня позавидовала Федотовой. Вот ведь он любит ее. И слушает, полагается на нее во всем. Наверно, у себя в деревне она совсем не такая, как в цехе.
— Что хлопцу семьдесят рублев? — грустно сказала Федотова.
— А чего? — возразил Виктор.
— Тутока тебе не деревня, парася в хате держать не будешь.
— Так это ж пока я учеником буду! Полгода!
— А полгода як? — Федотова посмотрела на свой живот.
Почему-то их спор посторонним слушать было неловко.
— Не выдумляй,— горячо говорила Федотова,— ни в якую обрубку ты не пойдешь.
Вот тебе и Федотова.
Клава, которая до сих пор полулежала на кровати с платком у рта, вдруг вскочила и пробежала мимо Тони в коридор.
— Не пей восьмой стакан,— сказал Костя.
— Вось девка,— пояснила Федотова Тоне.— Жанна от батьки посылку получила, так та два кило фисташек съела. На дармовщину. А уже три года в городе, на заводе.
— Как это будет сказайт по-русски... гегемон,— сказал Костя.
Тоня усмехнулась. Чувство юмора прорывалось у него вопреки потугам на остроумие и нелепым шуточкам. В цехе Костя был знаменит эпиграммами. Тоня подозревала, что он грешит и лирикой. Точно это могла знать только Жанна Куманина. Костя давал ей свою тетрадку. Худобу, одинокость и высшее образование Жанны он считал несомненными признаками интеллигентности. Недаром он все посматривал на нее.
Тоня попрощалась. Хорошо, что Федотова встретилась. Чуть было глупость не сделала. Тоне всегда везет. На людях стыдны мысли и намерения, которые появляются в одиночестве. На людях все проще. Так оно проще и есть.
3
Степан ушел в пятницу.
Казалось, Тоня к этому приготовилась. Казалось, успела себя убедить, что, быть может, все к лучшему. Но вот закрылась за ним дверь, и пришлось убеждать себя заново — что и лучше, что все к лучшему. И как-то не чувствовалось, не понималось, что это навсегда.