— Не помню,— насторожилась Тоня.
— Обещает с первого числа нам приличную дачку снять.
— Зачем же,— сказала Тоня, холодея.— У меня в августе отпуск, мы с Олей поедем. Правда, Оленька, ты с мамой поедешь?
Оля ползала в пижамке по кроватке, озабоченная своей игрой, и высказалась веско:
— Дедушка, я с мамой поеду.
— Мама к тебе приедет в отпуск! — крикнула, волнуясь, бабушка.
— До октября девочку подержим, вернется здоровенькая.— Алексей Павлович старался не замечать молчаливого сопротивления Тони.— Я вот у Аркадия на полке книжку нашел. Бронхиальную астму у детей в Крыму лечат очень неплохо.
— Папа,— тихо сказала Тоня,— я вам Олю не дам.
— Мать! — закричала свекровь.— Ты угробишь ребенка! Мать!
Старик сел боком к столу, задвигал по скатерти масленкой.
— Неразумно,— сказал он.— Очень неразумно.
Они отберут у нее дочь. Через два месяца Оля отвыкнет от матери. Они и в октябре ее не привезут. Они придумают что-нибудь, в Болгарию на Золотые Пески увезут, куда угодно, на край света, лишь бы Оля забыла мать и осталась с ними. Нельзя ее отдавать сейчас. Но что делать? Оле нужен этот проклятый Крым!
— А за свой счет ты пару месяцев не можешь на заводе взять? — спросил Алексей Павлович.— Поехали бы вместе.
— Не отпустят меня с работы.
— Врач справку даст. Я через твоего директора добьюсь — отпустят.
— А на что я жить буду?
— Как-нибудь свою невестку я прокормлю.
— Вы и так в долгах. Нам квартиру построили, Лере...
— Долгов у нас нет,— сказала свекровь.— Все выплатили.
Она повеселела: обсуждались мелочи — значит, Тоня побеждена.
— Нет, это невозможно,— сказала Тоня.
— Оля, чай пить! Тоня, садись к столу.
Старики мудро откладывали решение вопроса.
— Нет, мы пойдем. Я на выходные Оленьку к себе заберу.
— Как? — заволновалась свекровь.— Ты шутишь?
— Нет, почему.
— Она просто неспособна думать о ребенке! Леша, покажи ей это место!
Алексей Павлович принес из комнаты сына толстую книгу, нервничая, бегал по комнате, искал пропавшие очки.
— Никогда ты их на место не положишь!
Старики начали ссориться, забегали вместе, мешая друг другу. Им почему-то казалось очень важным, чтобы Тоня сама прочла, а не на слово им поверила.
— Штукатурка как раз и бывает причиной астмы! Нам и врач подтвердил! Очень может быть, все и началось из-за твоего ремонта! Сейчас мы тебе покажем..
— Ладно,— сказала Тоня.— Не ищите.
— Нет, мы найдем... Чего ты боишься? — Свекровь перестала сдерживаться.— Что мы, съедим твою Оленьку?
Оля захохотала.
— Оставайся у нас ночевать,— предложил Алексей Павлович.— Зачем тебе домой идти?
Оля помчалась к ней из спальни:
— Мама, оставайся!
— Оля! Босиком! — Свекровь перехватила девочку, потащила было назад в кровать, но потом что-то сообразила и отнесла на колени Тоне. И эта предупредительность, словно она капризная больная, сразу убедила Тоню в их правоте. Она оставила им Олю.
Однако Тоня не сдавалась. Ходила в цехком, завком, в поликлинику и, когда увидела, что добилась своего, устыдилась, как будто готовила старикам удар в спину. Поэтому она честно рассказала им во вторник:
— Кажется, я достану на июль путевку для Оли. В специальный санаторий. В Крыму.
Шел дождь, и в комнате было темно. Брагины жили в старом доме с просторными и высокими комнатами. Стена с окном — четырехгранной призмой,— как кормовая каюта фрегата, выдавалась в сад. Как зеленые морские волны, щумели за окном деревья.
Свекровь поднялась с кресла и молча вышла на кухню. Алексей Павлович сказал хрипло:
— Что ж, хорошо... Мы там будем рядом...— И вдруг он приблизился со стулом к Тоне, наклонился к ней: — Зачем ты отбираешь у нас Оленьку? Тебе нас не нужно бояться. Ты мать. Ты всю жизнь будешь с ней. А для нас жизнь кончается. Я ведь не успел побыть отцом, Тоня. Я воевал, когда мои росли. Сейчас им отец не нужен. Что мне в жизни остается, кроме Оли? Мемуары писать?.. Не отбирай ее у нас... Пойди скажи что-нибудь матери. Она там плачет, наверно.
Тоня не отвечала, она смотрела в запотевшее окно, как ветер машет пушистыми веткеми. Потом пошла на кухню. Свекровь сразу задвигала ящиком серванта, как будто искала в нем что-то.
— Не обижайтесь, мама,— сказала Тоня.— Как вы захотите, так и будет.
Спустя неделю она провожала их. Поезд уходил в двадцать три сорок пять, и Оля сладко зевала на руках у матери. Алексей Павлович распоряжался носильщиками, проводницей и попутчиками, и Тоня, как всегда в таких случаях, удивлялась, как послушно выполняют его указания незнакомые люди, как при всех обстоятельствах окружающие признают за ним право командовать. Свекровь отдавала последние наказы Аркадию и Лере. Тоня не спускала Олю с рук, старалась отойти с ней подальше от своих, чтобы последние минуты не делить ее ни с кем. Оля вертела головой по сторонам и вдруг прочитала буквы вдоль вагона: