— Да кто ж тебе позволит? — сказал Валя.— Сейчас, когда ультразвук осваивают?
— Но будет прок от селитры?
— Верное дело, Антонина! Ты ж меня знаешь.
Она усмехнулась:
— Ультразвук тоже ты выдумал.
— Вспомнила. Когда это было!
— Ладно, Тесов, пиши рецептуру с селитрой, я дам команду. Мне твой Корзун не указ.
— Осмелела ты, Антонина. Партизанить?
А сам уже писал на листке из блокнота.
— Ты не бойся.— сказала она.— Мне отвечать.
— Плевал я на них.
Валя для убедительности расписался под рецептурой и сверху поставил число.
Тоня опять усмехнулась:
— Герой. Корзуну ничего не говорить, ясно? Будем работать, никто и не узнает. Умный не спросит, глупый не разберется.
— Припишут ультразвуку. Мол, из-за него качество.
— Мне все равно, чему припишут. Лишь бы участок не стоял.
И надо же было, чтобы Корзун появился у бегунов как раз в ту минуту, когда тащили по лестнице на площадку мешок селитры. Он остановился — видно, заинтересовался. Тоня наблюдала за ним через окошко конторки. Он поднялся к бегунам, прочитал над пультом рецептуру Тесова. Оглянулся, не видит ли его кто-нибудь из инженеров, и ушел. Значит, решил пока выжидать и помалкивать. Все правильно.
Стержни из смеси с селитрой шли отличные. Тесов рискнул еще уменьшить количество щелока -- и опять получилось. Он хотел еще уменьшить, но тут уж Тоня не позволила. Они ушли из цеха поздним вечером. Как ни торопился Валя домой, он остался ждать, пока Тоня мылась в душевой. Он просто не мог с ней расстаться.
А Тоня еле ноги волочила. Пришла домой, с тоской поглядела на ведра и кисти и повалилась в чем была на кровать. Едва задремала — звонок. Пришел маляр. Веселый, наверно выпивший.
— Хозяйка, где ж ты гуляешь, дорогая? Я к тебе сегодня в третий раз захожу.— Ни тени смущения.— Завтра чтоб дома была, я приду. Надо ремонт кончить, а гулянки потом.
— Забирайте свои кисти,— сказала Тоня.
Он прошел в комнаты, включил всюду свет, заметил Тонину работу и начал ее критиковать:
— Без понятия делалось, хозяйка. Мне теперь все переделывать.
— Ничего, меня и так устраивает. Забирайте кисти, мне спать надо.
— Здорово живешь, хозяйка. Мы с тобой еще за работу, кажется, не посчитались.
— Не за что считаться.
Он продолжал улыбаться, скользнул взглядом, неожиданно трезвым, по лицу Тони и, очевидно, понял, что ничего у нее не добьется.
— Ну хоть на бутылку.
Тоня промолчала. Тогда он стал угрюмо собирать кисти.
— Кисть надо в воде держать, хозяйка. Ссохлась кисть. Попортила кисти, они по четыре рубля штука, кисти. За кисти ты уж мне заплати, если ты человек.
— Оставьте испорченные мне,— холодно сказала Тоня.— Я заплачу.
Он подумал и одну оставил. Взял у Тони деньги, сказал на прощание:
— Жадная ты баба, хозяйка. Нерусская, что ли?
После его ухода Тоня немного повеселела. Решила поужинать. Нашла в холодильнике колбасу, а хлеба не было. Между мешочками и баночками с крупой разыскала пачку панировочных сухарей. Поставила чайник.
Опять позвонили, и ввалилась Гринчук, нагруженная двумя тяжелыми сетками, а за ней муж с такими же. В сетках постукивали яркие жестяные банки с эмалью. Тоня знала, как чувствительна Гринчук к изъявлениям благодарности, и благодарила как могла. Повела показывать квартиру. Рассказала про маляра — им понравилось.
Гринчук посмотрела кисть:
— Она и рубля не стоит.
Иван покачал головой:
— Три пятьдесят штука.
Гости от чая отказались, Тонину работу похвалили сдержанно. Прощаясь с ними, она спросила:
— Сколько я должна за краску?
— Много не возьмем,—сказала Гринчук.— Завтра жди, в шесть часов явимся. Мы тебе за два вечера квартиру как игрушку отделаем.
— Брось ты.— Тоня растерялась.— Зачем?.. Я сама.
— Видели мы, как ты сама.
На следующий день они появились на час позже, чем обещали, одетые для работы. За этот час Тоня успела приготовить угощение, чтобы не отвлекаться потом. Вчера Иван показался Тоне скованным, а сегодня держался по-свойски,
— Здорово, хозяйка. Настроение рабочее? — спросил он.
— А у вас?
— А у нас, ежели бутылка будет, завсегда рабочее.
Гринчук искоса поглядела на Тоню: понимает ли, что муж шутит?
— А это мы посмотрим, какая работа будет,— сказала Тоня, сразу попадая в нужный тон.
Иван командовал. Жену поставил шпаклевать трещины на кухне, Тоню — готовить краску, а сам открыл банки с эмалью и стал поправлять покрашенные уже Тоней окна. Все трое были в разных комнатах и, напрягая голоса, перебрасывались шуточками, смеялись из-за каждого пустяка.