На озере Тоня сумела забыть заводские тревоги. Болел Важник, ходили слухи, что вместо него поставят Шемчака, цех жил нервно. Только Аркадий отвлекал от этого, а здесь, на озере, она и о нем забыла, лежала без мыслей, чувствуя кожей солнце и ветерок. Солнце заходило, остывал песок, пляж пустел, а Тоне все не хотелось возвращаться домой, хоть они не позаботились заранее о еде и очень проголодались. На городском вокзале сразу побежали в буфет и, стоя за высоким мраморным столиком, ели бутерброды, запивая их пивом. Тоне было хорошо, и сознание, что причина этого в нем, ошеломляло Аркадия.
— Ну как? — спросил он.
— Замечательно,— сказала Тоня.— И тебе тоже?
— Разве ты сомневаешься?
Подумав, она сказала:
— Сомневаюсь.
— Ты хорошо выглядишь,— сказал Аркадий.— Я прописываю тебе еженедельные купания...
— Почему ты не женишься?
— Это идея,— сказал он.— Никогда не думал о ней. Давай поженимся.
— Тебе необходимы дети,— сказала Тоня.— Увидишь, насколько легче станет жить. И жена должна быть на десять лет моложе тебя.
— Мне сорок пять. Тебе сколько?
— Ты считаешь, что все уже знаешь. Никогда бездетный человек не поймет, насколько легче с детьми.
— Я предлагал тебе жениться и не помню, что ты мне ответила. Ты почему смеешься?
— Так. Люблю тебя слушать,
— За этот месяц ты, между прочим, второй человек, которому я предлагаю руку и сердце. Значит, два — ноль... Или ты передумаешь?
— А разве я тебе отказала?
— Тоня, у меня есть один дефект. Я всегда говорю серьезно, а мой язык от себя добавляет всякую чушь. Это он от трусости. Ты не обращай на него внимания. Ты согласна?
— Подожду, пока тебе будет сорок пять. Тогда ты станешь на десять лет старше меня.
Их разговор продолжался в том же тоне, и то хорошее и радостное, чем жил последние дни Аркадий, исчезало в словах, обволакивалось игрой. Он чувствовал это, но не находил решимости отбросить игру. Он видел: Тоне она нравилась. Он знал также, что сам в этом виноват, что усвоенный чужой тон, смесь беспечности и разочарования, был когда-то его маской, но от частого и долгого употребления маска срослась с лицом, а того, что прежде было лицом, он стыдился. Маска была трусостью — расчетом сохранить достоинство при возможном поражении. Тоня ли виновата, что ничего не видит, кроме этой маски?
Недовольный собой, он простился с ней на улице и тут же пожалел об этом. Ему нужно было ежесекундно убеждаться, что она существует. Ложь исчезла вместе со словами, в одиночестве все опять стало просто. Он позвонил Тоне из автомата, услышал ее и неожиданно для себя сказал:
— Это аптека?
— Да,— рассмеялась она.
— Помогите...
И опять слова затуманивали игрой то, что должны были выразить, и он уже был доволен этой игрой и Тониной радостью от нее.
— Завтра поговорим,— наконец сказала она.— Хорошо? Сегодня уже поздно...
— Спокойной ночи...
— Спокойной ночи.
Он вышел из телефонной будки. Прошла мимо девушка и улыбнулась, увидев его лицо. Она еще два раза оборачивалась и улыбалась.
Вдруг он вспомнил: едва остановился телефонный диск, он услышал в трубке ее дыхание. Значит, она стояла у телефона и ждала его звонка.
На следующий вечер он не застал Тоню дома. Это было неожиданной катастрофой. Весь вечер он просидел на скамейке у подъезда. Куда она могла уйти? Конечно же, осенило его, она решила сделать сюрприз и сейчас ждет его у него дома. Он побежал домой. Оттуда пробовал позвонить — не дозвонился. Тогда ему стало ясно: с ней что-то случилось. Через несколько минут он был в этом убежден, в ужасе бросился опять к ней, хотел высаживать дверь, но тут выглянула соседка и сказала, что Тоня ушла. Он не мог понять, зачем ей ходить куда-то одной, если есть он. Конечно, она ушла не одна. Разве он знает что-нибудь о ее жизни? Он вернулся домой, решил никогда больше ей не звонить и тут же позвонил. Она подняла трубку, удивилась, что он звонит так поздно. Она гуляла, а теперь прямо засыпает стоя. От счастья слышать ее он забыл все свои подозрения, но потом, ночью, вспомнил: гуляла? Что значит гуляла? Она хотела оскорбить его!
Тоня не солгала: в этот вечер она ушла из дому за полчаса до прихода Аркадия и бродила по улицам, бесцельно заглядывая в магазины, а когда они закрылись, поужинала в маленьком кафе недалеко от дома.
Она всегда радовалась Аркадию. Она всегда помнила, что в первый год ее замужества он, тогда еще мальчишка, ее любил. Женщине трудно поверить, что любовь к ней может исчезнуть. Теперь он приходит каждый вечер, его взгляды, движения, слова — в них невозможно обмануться. Но Тоня вспоминала его увлечения и говорила себе — нет, этого не может быть.