Главным сооружением в городе был Великий Храм — пирамида основанием 90 на 70 метров (не считая окружающей ее платформы) она возвышалась пятью ярусами на высоту около 30 метров, как восьмиэтажный дом. Обильно пролитая кровь засыхала слоями на верхних ступеньках храма — пролитая днем ложилась на утреннюю, свежая поверх застывшей. У фасада бок о бок шли две лестницы с балюстрадой, оканчивающейся у подножия храма огромными змеиными головами из раскрашенного камня. Наверху балюстрады изменяли свой наклон и становились почти вертикальными, образуя четыре постамента, или платформы. На каждом из таких постаментов располагался скульптурный знаменосец, вырезанный из камня в виде сидящего индейца, обхватившего руками колени. Возле храмов стояли каменные плиты для разделки человеческих тел и кувшины с водой для приготовления человеческого мяса — неотъемлемая процедура жестоких ритуалов. На внутренних поверхностях стен и деревянных частях храмов были вырезаны изображения богов. И всюду кровь и запах, хуже, чем на мясокомбинате. Ветерком разносился омерзительный смрад разлагающихся человеческих сердец, вырванных из груди у жертв и брошенных еще бьющимися в Орлиную Чашу, где им предстояло сгнить.
На центральной площади Теночтитлане большие группки жрецов в темных одеяниях — волосы их были испачканы запекшейся кровью, уши изувечены во время церемоний, упорно делали вид, что занимаются каким-то делом. От каждого из жрецов исходил ритуальный «запах дохлой собаки». Они бродили, разжигали кадильницы, украшали гирляндами из цветов головы гигантских змей, которые снизу ограничивали балюстраду крутой лестницы, ведущей наверх пирамиды. В центре площади под жаркими солнечными лучами серебристо посверкивали свежепобеленные два главных храма Солнца и Луны. Справа от пирамиды возвышались стены, за которыми располагались глинобитные покои правителя Анауака — «страны у вод» — Мотекусомы Шойокоцина (Младшего, в отличии от своего деда, прозванного Старшим).
Уже давно нагрелись и раскалились каменные плиты из белого известняка, которыми был выложен пол на главной площади Теночтитлана. Солнечный свет щедро заливал стены дворца, покрытые каменной резьбой плоскости пирамид, ложился на жертвенник, расположенный у спуска к каналу; на громадную стойку для черепов,(на одном пруте нанизывали до двадцати штук), разложенных там в строгом, по годам, месяцам и дням порядке. Воздух, пропитанный ароматом курящейся в кадильницах драгоценного копаля, пахучим дымком костров, уже заметно подрагивал от жары, обнаруживал свою весомую и животворящую силу. Храмы Уицилопочтли и Тлалока, воздвигнутые на вершине главной пирамиды, казалось, парили в пространстве. В колеблющемся воздухе трепетали таинственные символы священных календарей, выбитые на округлых каменных плитах, стоймя расставленных по периметру площади. — шел «Первый день тростника» тринадцатый год с начала эры науа.
Во внутренних покоях глинобитного дворца правителя было относительно прохладно, но немного темно. Крыша дворца поддерживалась деревянными колоннами, покоящимися на каменных блоках. Весь он был словно сотами, заполнен комнатами. В углу одной из комнат дрыхнул, свернувшись клубочком, большой дикий кот — оцелот. В казавшейся пустой из за отсутствия мебели комнате, босиком (велели оставить сандалии перед входом), в плаще из пальмовых листьев (ацтеки называют такие дождевой плащ), стоял усталый гонец, только что прибывший с побережья. На его смуглой груди висел набитый табаком мешочек из шкурки оцелота. У стены, в таких же плащах и набедренных повязках, почтительно склонив головы, стояло еще несколько индейцев. Это были важные господа, советники Мотекусомы. (На аудиенцию у императора, всем полагалось являться в скромной одежде). Смесь изысканных кулинарных ароматов, витала в воздухе. Впереди возвышалась ширма из перьев — вся её ширь представляла из себя необыкновенно яркую картину, изображавшая победу взмывающего в воздух орла. В когтях царственная птица держала ядовитую змею.
Гонец осторожно глянул перед собой. В двух шагах от него, на возвышении, на низком широком мягком мате сидел сам великий Мотекусома. Тут все, в равной степени богатые и бедные, спали на тростниковых циновках. Такие же циновки, уложенные на деревянные или земляные помосты, заменяли ацтекам стулья. Сверху голову правителя, от сыпавшегося с потолка мусора, прикрывал великолепный балдахин из зеленых перьев, богато украшенным золотой и серебряной вышивкой, со свисающей каймой из жемчуга и нефрита. Верховный правитель был несколько светлолик для индейца (пользовался гримом, нанесенным на кожу мелом), на подбородке он заботливо выращивал редкие длинные волосы. Всего там было шесть волосков, но правитель уже добился их длины в целых 20 сантиметров. Это был знак его родства с богами, с великим Кецалькоатлем! Недаром про этого правителя такая великая слава идет, что он весьма сведущ в тайных знаниях и любим богами. А так правитель был обычным индейцем, человеком среднего роста, худощавым, пропорционально сложенным, на вид лет сорока, с довольно темным цветом кожи. Волосы на голове он предпочитал носить короткие, а его продолговатое лицо светилось весельем, никак не гармонировавшим с данной ситуацией. Великий правитель уже несколько налакался пульке и распространял вокруг стойкий запах перегара. На одном лишь Монтесуме были сандалии, тогда как другие стояли босиком.