Так движемся пару дней, за это время едва прошли двадцать километров, нужно дальше пробираться на лодках, но мне нужны местные проводники, а корабль это все же фальконет, хороший козырь в здешних глухих местах. Так что упорно ищем какую-нибудь туземную деревню у реки, но пока местность сильно заболочена и людей не видно.
На третий день поднялись еще километров на десять, с восточного берега реки видим сухие саванны, с западного — заболоченные леса. Замечаем туземную рыбацкую деревушку, покинутую индейцами при нашем приближении. Жалкие хижины из веток покрытые пальмовыми листьями. Но что ты будешь делать, некогда мне за вами гонятся! Становимся поодаль на якорь, оставляю в деревни подарки бусы из синего стекла, десяток гвоздей и кусок ткани, размером с набедренную повязку. Утром на этом месте замечаю десяток рыбин. Да тут живут хитрые и жадные люди, рыбу я и сам ловить могу лучше, чем они. Наконец, выходит какой-то мелкий и смуглый подросток, подзываю его к себе и вручаю мелкую медную монетку — мараведи. Пытаюсь разговаривать с ним, понимаю его с пятого на десятое. Удалось растолковать ему, что мы друзья и неплохо заплатим, если нас отвезут на торг выше по реке. В деревню возвращаются несколько стариков, пытаюсь расспросить их о изумрудах показываю бусы в виде коралловых стекляшек из зеленого стекла.
Камень такой они знают и видели, но у них таких нет, им не нужно. Да Вам, я так посмотрю, ничего не нужно, даже передники у них из кожи игуаны, кубинские таинос по сравнению с ними — вершина человеческой цивилизации. Вроде договорились, они отвезут меня вверх по реке на пироге туда, где такие камни можно выменять, а я расплачусь с ними, отдам четверо бус. Нет, трое вполне хватит, мне они не бесплатно достаются и больше их экскурсия по джунглям и болотам не стоит, неизвестно будет ли там результат.
Собираюсь, беру с собой шпагу и топор, хлопковый ватник-бронежилет, в мешок сухарей, фляжку рома и товаров для обмена. С собой беру одного крепкого матроса, испанца Хавьера Мато, с ним топор и мачете, продукты и товары. Вроде все, людоедов здесь не должно быть, но индейцы могут и прибить не за грош. Несколько почти голых смуглых индейцев подогнали пирогу в нее уселись мы с Хавьером и еще 8 индейцев и мы поплыли, преодолевая течение реки, в неизвестность. Двигались в основном среди болот, иногда нас окружал заболоченный лес, а иногда сухая степь подходила к берегам с востока. Меня преследовал всю дорогу этот мерзостный запах. Болото с его стоячей водой, гниющими растениями и заплесневевшими поганками отнюдь не источает нежные ароматы, но здесь запах был по настоящему омерзительным. Я пытался разговорить сопровождающих нас индейцев и узнал, что мы будем двигаться вверх по реке три дня, пока не достигнем Спутанного Леса, однако изумруды добывались даже не там, а еще южнее, в какой-то неизвестной земле.
К концу второго дня пути болота начали отступать. Река протекала теперь через лес настолько густой, что пышная листва не давала возможности расти подлеску: под пологом ветвей расстилался ковер из мягкой травы, словно посаженной заботливым садовником. Бывало, что берега были обрамлены прохладными морями перистого папоротника или, высокими зарослями зеленого тростника, а то и какой-то серебристой травы выше человеческого роста. На берегах реки стали встречаться небольшие индейские поселения, состоявших из построенных на сваях прямо на болоте домов под крышами из пальмовых листьев или располагающихся на маленьких полянах среди непроходимых древесных зарослей.
По количеству маленьких родовых селений и редкому движению по реке долбленных каноэ и бревенчатых плотов, было ясно что мы достигли более оживленных мест. Две ночи мы ночевали в деревнях рыбаков, дружественно настроенных к нашим индейцам и коротали время у костров под черным звездным небом, рядом с тростниковыми хижинами. Хижины туземцев были сделаны из тростника и древесной коры и подпирались шестами на случай ветра. В этих бедных жилищах не было ничего, кроме тыквенных плошек и грубого оружия. Мох, брошенный на землю, служил им постелью. За отдельную плату всегда можно было раздобыть приличные продукты, чаще всего рыбу, иногда фрукты. Но чаще всего — увы! — угощение состояло из какой-то вонючей массы черного цвета, положенной на зеленый лист, и грязной воды в тыквенной бутылке. Это блюдо приготовлено из больших муравьев и считалось лакомством у туземцев, которые употребляли в пищу кроме того, червяков, ящериц и змей.
На третий день пути река завела нас в страну Спутанного Леса, не богатую ничем, кроме душных непролазных джунглей. Ее жители, разрисованные, почти голые индейцы, были бедны, грязны, ленивы и, следовательно, не достойны моего внимания. Но добираться до страны Музо мне было недосуг, а у местных уже водились изумруды, которые им привозили по реке. Так что я выменял 8 прекрасных камней, отдав даже свой нож и наши оба топора, вдобавок к прихваченным стекляшкам, мишуре и металлической ерунде. Также я не пожалел и угостил продавцов индейцев ромом, чтобы они быстрей думали. Вы себе за такие вещички как у меня, еще зеленых камней много наменяете, решайтесь. В общем, все камни, которые местные индейцы собирали столетиями, перекочевали ко мне за несколько часов. Но я все же сказал, что приеду еще, примерно через полгода, пусть наменяют мне еще, а уж я привезу им разных редкостей. А что? Даже один камень покроет расходы на трансатлантическое путешествие, а два так дадут прибыль, нужно выгрести все, что есть в округе.