Так понятно, из сотни местных испанцев есть десяток авторитетных "крикунов" и еще десяток крепких ребят из их подручных. Вот Вам и голова мятежа, которую нужно безжалостно срубить. Альтернативного центра власти тут быть не может, два медведя в одной берлоге не живут. А это работа для вызвавшегося поразмяться добровольца-капитана Герхарда фон Розенберга. Посмотрим на работу настоящего мастера фехтования. Старые школы фехтования: итальянская или испанская, школы они и есть, обучение оружию для детей дворян, но само фехтование слово немецкое и означает "боевое ремесло". Да и в Италии воюют в основном немцы, сами итальянцы опасливо стараются держаться от войны в стороне. Добавлю, что и личная охрана Императора Карла состоит из немецких ландскнехтов, а испанцы, хотя и лучшая пехота в мире, но только в тесном строю пикинеров, за счет своей слаженности и дисциплины. Так и у древних римлян, в тесном строю их пехота была непобедима, но в поединках римляне старались не участвовать, хотя и очень ценили подобных бойцов, вспомним того же Марцелла.
Вот начинается, краснорожий и крепкий Герхард, возвышающийся над толпой невысоких испанских солдат, "цепляется языками" с несколькими возбужденными "крикунами". Работает один, чтобы спровоцировать нападение на себя. Внешне сейчас он похож на неуклюжего медведя, которого обступила свора лающих собак, испанцы все меньше ростом и тщедушней на его фоне. Хотя все они ребята невысокие, но кряжистые. Вот, слышу, немец прошелся по национальности:
– Наш славный император Карл, настоящий немец, а вам испанцам, нужно принимать его приказы молча и выполнять, а не распускать свои поганые языки. Вот я сейчас достану свой меч и обрежу вам ваши уши и языки, и затолкаю их Вам же в задницу! Напросились!
С этими словами он достал из ножен свой меч, на фоне испанских шпаг он выглядит почти полуторным, и начинает разминать кисть руки. Описывает своим мечем в воздухе, что-то вроде восьмерки, причем довольно ловко. Что же, тут говорят: "Если обнажил свой клинок, то не опускай его в ножны без победы". Так что становится очень горячо!
Еще пару ругательств, что-то про распутных мамаш, родивших таких сосунков, напрудивших большую лужу, и четверо испанцев не выдерживают, и, обнажив свои шпаги и палаши, бросаются к Герхарду спереди и с боков. Герхард мгновенно превратившийся из ленивого медведя в ловкую и стремительную блоху, вытянулся стрелой и достал кончиком своего длинного меча горло одного из нападавших, кажется чуть, чуть, но из под клинка полетели кровавые брызги. На обратном движении он мечем отбил шпагу другого испанца, нацелившуюся ему в бок. Сила удара была такова, что шпагу испанца отвело в сторону, и он раскрылся. Чтобы не терять зря времени, немец двинул того в челюсть своим могучим кулаком. Кастилец рухнул на землю, словно тряпичная кукла.
Немец же в это время уже отбил удар третьего, небольшим экономным движением, но этого было достаточно, чтобы парировать удар. Испанец попытался, не теряя темпа, нанести второй, но и второй удар был также легко отведен, а Герхард схватив левой рукой висящий на своем поясе кинжал, всадил его в брюхо врага, в это же время отводя своим мечем нанесенный удар четвертого противника. Испанец пытался повторить свой выпад, но немец просто ловко уклонил свое тело в сторону и слегка рубанул или даже провел своим мечем по шее своего противника. Теоретически тот бы мог так же полоснуть Герхарда по шее, но быть здесь вторым, уже значит проиграть, силы ему изменили, и он повалился вбок. Кинжал же, зажатый в своей руке, немец метнул в поднимающегося испанца, которого он только что послал на землю в нокдаун. Прошло всего секунд десять, слившихся в какое-то мельтешение, но четыре тела нападавших лежали на земле, и я сомневаюсь, что какая-то скорая помощь вернет их к жизни.
Словно по сигналу, одновременно, десяток испанцев рванул к Герхарду, надеясь отомстить за смерть своих товарищей. Веселье начиналось! Я забеспокоился и кивнул арбалетчикам быстро натягивать тетивы, одновременно позвав двоих аркебузеров с оружием старого образца, несущих горячие фитили. В случае чего нужно будет помочь немцу и положить всех нападающих. Но, кажется, пока Герхард не испытывал никаких неудобств. Подняв у лежащего у его ног испанца его шпагу, он превратился в двуручного воина. Раз, он отбил выпад вырвавшегося вперед испанца, пропустив его себе за спину, а сам, развернув свое тело вбок, перехватил в руке хват шпаги и вонзил ее, совершенно не глядя, в спину нападавшего врага.