И почти сразу же тела пришедших любителей поболтать, стали напоминать мне карикатурных дикобразов, столько стрел они приняли в себя. За измену нигде не милуют! А тот кто к ней склоняет — тот сам омерзительное животное. А собаке — собачья смерть. Так что пришлось мне вздохнуть, и развязывать припасенный заранее мешочек с серебряными монетами. Два десятка стрел это получается 0,6 килограмма серебра. Что же, для хороших людей мне ничего не жалко! А раз начав, мы все стали подобно стреле, выпущенной из лука, — никаких колебаний и никакого возврата назад планом не предусмотрено.
Теперь все маски сброшены и нам предстоит явить всему изумленному миру яркую картину народного подвига, мужества и стойкости, а также высокого патриотического духа русского человека. Ну, и для немцев, если они так же жаждут своей доли героизма, у меня тоже местечко найдется. А нет, так получат свои деньги, и обойдемся без громких слов.
Наше доброе дело не осталось без ответа. Около сотни каких-то бесноватых темпераментных кастильцев прибежали под самые стены, чтобы нам немедленно отомстить, но так как они были в чистом поле, без укрытия, без пушек, со старыми хлипкими аркебузами и арбалетами, которыми им приходилось стрелять снизу вверх, и остальные товарищи их неожиданный бешеный порыв пока не поддержали, то уже через пять минут этих испанцев, как ветром сдуло. Мы встретили их методичным огнем. О краткосрочном негодовании горячих испанских парней вскоре напоминала только валяющаяся под стенами дюжина тел, похожих на сломанные куклы, и окровавленные пятна, покрывшие кое-где пыльную землю. Не меньше дюжины этих энтузиастов, получивших ранения, утащили их же друзья. Первую атаку всегда легче всего отбить. А у нас без потерь. Только одному русскому стрельцу шальная пуля оторвала мочку уха, пришлось наложить ему повязку. Так что подъем настроения у моих людей и боевого духа из-за этой маленькой победы был невероятен!
Что же, думаю, что опытные испанцы только рады представившейся возможности уменьшить свои ряды, избавиться от дураков, молодых и слабых. На долю оставшихся больше добычи достанется. Вот только они на этот раз обломятся, ничего им не достанется. Как прекрасно когда-то высказался по данному поводу русский поэт Глеб Глинка:
"Надежд сомнителен приют,
надежды юношей питают,
отраду старцам подают,
но все же постепенно тают.
И, наконец, на склоне дней
вдруг понимает человече
тщету надежд, тщету идей…
Иных уж нет, а те далече….
Остаток дня испанцы посвятили обустройству своего постоянного лагеря, располагавшегося подальше от бухты. Расположились они на юго-западе, там, где река Сан-Хуан своим болотистым устьем впадает в воды Веракруского залива, заодно наглухо заблокировав нам доступ к пресной воде и пути к отступлению в глубь страны. Что же, я где-то так и предполагал…
Диспозиция у нас теперь следующая. Севернее нас плещутся воды Веракруской бухты, на востоке в нескольких километров от нас проходит океанское побережье Мексиканского залива, идущее с севера на юг, на юго-западе испанский лагерь, преградил нам пути в глубины суши. Единственный сектор для оперативных действий у нас теперь юг и юго-восток, да и то там расположились пикеты и разъезды врага. Куда нам теперь деться с подводной лодки!
Грозной и величественной была картина развертывающегося у Веракруса испанского войска: "где была степь чистая, тут стали у нас враги, с людьми многими, клубящимися, что великие и непроходимые леса темные и дремучие. От силы той великой, у нас под Веракрусом городом, вся земля потрескалась и погнулась, вода в море-океане из берегов хлынула от той великой тяжести! И начали бусурмане по полям у нас свои шатры ставить. И палатки многие и наметы великие, и даже дворы большие полотняные, прямо как горы высокие и страшные забелилися! И от многих костров разведенных вражеских, стал огонь и дым прямо до самого неба! А от игр труб бусурманских грохот страшный поднялся несказанный! Разразилася от ворога стрельба пушечная и пищальная великая; словно стала над нами гроза страшная, будто гром великий поднялся, и молния огромадная. И вся наша крепость от той стрельбы потрескалась, и на куски малые развалилась. И солнце от того днем померкло и наступила ночь темная. И страшно нам стало с той поры, что от этой силы великой наша смерть придет!"
Вот приблизительно такую повесть мне пришлось услышать за ужином от вечно говорливого Федота, рассказывающего такую апокалиптическую картину, всем желающим его послушать. Фантастика, да и только! Но, мне очень не понравился пассаж: про осыпавшуюся землю и про великий испуг. Больше выжидать смысла нет, а то и мой народец и правда в испуг войдет. Сегодня ночью, будем мы товарищей конкистадоров щупать за вымя. Сиречь по-простому взрывать, пока есть такая возможность. А то, действительно, земля осыплется и пропадут все наши великие труды даром.
Ночью мы выпустили из ворот группы диверсантов, в общем, и дистанционно можно было все взорвать из крепости, но вдруг и правда, где земля обвалилась, а чем ближе подойдут наши к местам закладок, тем больше шансов, что все сработает, как надо. Конечно, нами применялось дублирование для одновременного поджога, но чем черт не шутит, когда бог спит. Я долго ожидал результата, вглядываясь в ночную темноту до рези в глазах. Как-то все томительно, и даже задница играет не по-детски. Страшноватенько!
Потенциально хороших мест для обустройства вражеского лагеря тут вокруг города немного, вот и мы сделали заранее две закладки: одна хорошо попала, а вторая почти промахнулась. Но нам все одно все разом взрывать, сейчас подожгут мои охотнички скрытые в канавах потаенные запальные шнуры и вернутся. А мы утром посмотрим на результат! Вот тихо открылись ворота, это возвращаются посланные команды. Теперь уже скоро, вот-вот. А там, в земляных ямах, сложены 16 больших бочек пороху, заряжали "на глазок", но это почитай полтонны взрывчатки. Оно конечно, на земле- не на воде, не утонишь, но все же мало не покажется.
Все дождались! БАБАХ! В ночи произошел оглушительный взрыв. Он так больно ударил по ушам, что заставил всех присесть и начать испуганно озираться. Меня чуть не отбросило со стены на землю, я почувствовал дикий жар со стороны испанского лагеря. Многих солдат, стоящих рядом со мной, тоже оглушило этим взрывом. Несколько человек вблизи меня, так еще и головой потряхивали, избавляясь от последствий оглушения. Да уж, наворотили мы дел! Русскому человеку только дай что-нибудь взорвать, он и рад стараться! Ни в чем удержу не знаем!
Но тут же я услышал от наших людей буквально новый взрыв радостных и ликующих криков. Народ бесновался минут десять.
— Взорвали, наконец, вот молодцы, теперь нам легче будет! — постоянно радовались вокруг люди.
Наконец, шум стал стихать. Что там, у испанцев?
Огонь освещал ночное небо. Гневные крики воинов смешивались со стонами и воплями многочисленных раненых. Почти ничего в темноте ночи было нельзя разобрать. Придется ждать до утра, тогда уж поглядим. С другой стороны все наши пороховые хитрости вышли, теперь рассчитывать можно только сила на силу, кто кого.
Утром, едва продрав глаза, и попив водички, я полез на стену. Так что там? Как бы сообразить! Будем считать живых. Где-то 1500–1600 на вскидку. Множество раненых. Что же теперь испанцам нужно или сражаться или убираться, пока еще есть такая возможность.
К чести испанцев они выбрали сражение, чтобы дать выход переполнявшей их ярости. Один из небольших транспортных кораблей они разобрали (все равно обратно вести уже некого, в песчаную и болотистую землю Веракруса испанцы уже зарыли около 450 тел). Еще человек триста у испанцев образовалось больных и раненых. Так вот разгневанные конкистадоры лихорадочно сооружали деревянные защитные щиты и штурмовые лестницы. Другие рыли траншеи и сооружали места для осадных пушек. Земляные валы помогут многочисленным испанским пушкам стрелять вверх по защитникам крепости, и в свою очередь защищать от нашего губительного огня, а в траншеях народ сможет накопиться перед решающей атакой. Что же, пару дней они так точно провозятся! Еще один день кладем на сам штурм, и значит, июль завершится. А дальше посмотрим, если еще будем живы!