На следующий день уныло бредем в скользкой мешанине грязи, шаг за шагом, метр за метром. Начинается небольшой дождь. Мокрые, грязные и усталые, мы приходим, наконец, в первую деревню Монте Верде (Зеленая гора). Крохотное селение, исходная база караванов мулов, которые отсюда идут дальше в горы. Тучи трутся о вершины гор: разрываются и льют потоки воды на эту невеселую деревню. Останавливаемся у первой хижины. Печальные развалины маленького дома без стен и с разломанной крышей стережет старик. Конечно, индеец. Ему больше восьмидесяти лет. Старик посиживает у огонька, который разводит на утрамбованном полу разломанной лачуги, с утра до вечера один, и только случайные путники являются единственными людьми, с которыми он может поговорить.
— Диос те бендида (Благослови тебя бог) — приветствуют старого индейца наши проводники.
Ночуем здесь. Деревню составляли несколько хижин, расположенных вокруг батей — сельской площади прямоугольной формы. Индейские хижины имеют или круговой план и коническую крышу — их таины называли каней, или квадратный план — по-таински — бойо, В хижинах нет никакой мебели, кроме гамаков, подвешенных на высоких столбиках. В пути мы уже девять дней и продукты скоро закончатся. Зато больных все прибавляется, уже таких восемь человек.
Мулов у нас нет, как и в этой деревушке, следовательно, мы должны тащить свой груз дальше на собственном горбу. Поселок Монте Верде лежит в местах пустынных и диких. На открытом плато ночью дует холодный ветер, вопреки информации учебников о тропическом климате Кубы здесь, в горах, температура падает к полуночи почти до нуля. Мы ругаемся. Климент бранит дорогу, индейцы — мороз. Хотя чему удивляться, Куба намного севернее Веракруса, так что тут в основном не тропики, а субтропики.
Утром выходим. За деревушкой переходим вброд горный поток. Неприступные, дикие, затуманенные и дождливые горы служат в это неспокойное время укрытием для всех недовольных нынешней властью от диких индейцев до беглых негров. Еще день миновал, не запомнилось ничего, кроме усилий по передвижению своих усталых ног.
Продолжаем свое движение. По пути надо пересечь двадцать восемь бродов, что не слишком вдохновляет. За день форсировали первый десяток. На следующий день преодолеваем еще один. Перебираемся через броды и снова вверх и вниз — целый день. Но постепенно начали спускаться через сельву в цивилизованную низину. Едва ли не самый приятный момент в таком походе — это когда можешь себе сказать, что труднее уже не будет, дальше все пойдет легче. Сейчас мы вовсю наслаждались этим моментом.
На тринадцатый день своего пути уже не торопимся, первая цель нашего пути неподалеку, а на Санкти-Спиритус лучше нападать ранним утром. Так что скоро становимся на очередную ночевку. Вечером я немного ободрил усталых бойцов, произнеся небольшой спич с веселым и воинственным видом, вселяя бодрость в капитанов и солдат, которых называл братьями и сеньорами, напоминая им, кто они такие были раньше и то, кем они теперь стали.
— Друзья, проявим храбрость, чтоб чернь не размножалась! — веселой шуткой закончил я свою речь.
Вот и Санкти-Спиритус, город-спутник Тринидада, расположенный на семьдесят километров в глубь острова, по реке. Цивилизация. Или, как тут принято говорить, «форпост цивилизации». Обрушиваемся на врага внезапно, здесь нет никаких дозоров. Три десятка испанских домов, глинобитная часовня и почти сотня индейских багиос. Снова идут в ход горшки с порохом и выстрелы из аркебуз. Если сравнивать с современными мне образцами, то эти аркебузы — совершеннейший анахронизм в чистом виде. Ни приклада, ни мушки, заряжать минуты три, не меньше. Если применять конвейерную зарядку, то еле управишься за две с небольшим. Но по нынешним временам они же и настоящее супероружие. Если правильно их применять. И если противник будет без хорошего доспеха. Против доспехов нужен только мушкет, но бандура эта тяжелая и сочетает в себе все недостатки аркебузы, плюс необходимость упора или подставки.