Пока мои полководцы зачищали Баямо, Торрес тоже постарался и отогнал два испанских корабля, пытавшихся приблизится к нашему острову. Вначале постреляли издали каменными ядрами, а потом, сблизившись, отстрелялись картечными кассетами. Этого испанцам хватило, чтобы потерять свою прыть и убраться восвояси.
После чего нам оставалось только разобраться с центральной частью южного побережья. Герхард со своими 180 воинами погрузился на корабли Торреса и отбыл в путь. Для начала, наши суда обстреляли многострадальную Макаку, каменными ядрами. Испанские дома мы там уже сожгли, но теперь стремились разрушить те индейские хижины, из которых убегали белые. Так испанцы быстрей поймут, что селится на берегу — очень плохая идея. Десант там не высаживали, бесполезно.
Но зато десант скрытно высадили восточнее Тринидада. Сотня человек должна была помешать испанцам убежать без потерь. Днем же эскадра Торреса вошла в гавань и начала яростную бомбардировку города. Одновременно, с кораблей спустили шлюпки с десантом. Восемь десятков испанцев было слишком мало, чтобы нам помешать, и они обратились в стремительное бегство. Один из убегающих отрядов попал в засаду к нашим бойцам, и был обстрелян из аркебуз и арбалетов и закидан горшками с порохом. Три десятка испанцев погибло, но нам достался один пленный. С его слов (впоследствии подтвержденными Тринидадскими индейцами) обстановка на юге была следующая. Прежде всего, местные испанцы с отчаянием затравленного зверя мобилизовали две своих небольших бригантины и постарались вывезти на Ямайку женщин и детей.
На севере для испанцев все складывалось просто ужасно, Федот Шульгин, действуя из Гаваны, при помощи индейцев, стал находить и выжигать испанские крысиные гнезда. Когда запахло жареным, тут объявились беглецы. Бывший алькальд Гаваны Хуан Понсе, со своей супругой Виолеттой, и несколькими приближенными. Хуан Понсе сразу потребовал своей немедленной эвакуации на Ямайку, для архиважного доклада своему начальству. Дон Вердуго высказал горячее желание помочь своему товарищу в этом нелегком деле. Местным испанцам пришлось пойти им на встречу.
После этого Герхард фон Розенберг оставил в захваченном городе гарнизон из тридцати человек, под командой Рудольфа Климента. Сам же немец, тряхнув мошной, раздобыл себе индейцев гребцов, пироги и прошелся вверх по реке до Санкти-Спиритуса. Там боя так же не получилось, испанцы бежали, но четверо вояк при бегстве были ранены из аркебуз, а потом добиты. После чего город был сожжен, а местные индейцы получили строжайший запрет иметь любые дела с испанцами.
«Те, кто помогает нашим врагам, то же наши враги, а мы не боимся убирать врагов с своего пути» — сурово прояснил туземцам текущее положение дел немецкий командир. Для испанцев это время станет временем крайней нужды. В глубь страны, на Санта-Клару, Герхард не пошел, время поджимало. А, вернувшись в Тринидат, усилил гарнизон Климента еще тремя десятками бойцов, после чего погрузился на корабли и отбыл обратно. По пути еще раз была обстреляна многострадальная Макака, с высадкой десанта на берег, и торжественным сожжением нескольких хижин, в которых по виду жили испанцы. Будем надеяться, что такого частого вразумления вполне хватит для них.
Когда Герхард вернулся, я уже жестоко страдал от безделья. Понятно, что испанцы сломлены, оттеснены в глубь острова, испытывают жуткий дефицит пороха, и вынуждены жить на подножном корму. Но до конца завоевания еще должно было пройти немало времени. Гавана, Тринидат, Барракоа, Сантьяго, Баямо нами плотно контролируются. Порт-Принца и Макака неоднократно сожжены, но смысла там держать гарнизоны я не вижу, в будущем эти города не развивались и так остались небольшими населенными пунктами. Испанцы в Санкти-Спиритусе и Санте-Кларе блокированы в глубине острова, отрезаны от побережья и от помощи, и стремительно одичают.
Бродяги, воры и убийцы, переброшенные через океан, единственной добродетелью которых была бесшабашная удаль отчаявшихся людей, возвращаются в свое исходное состояние. Со всех сторон их припирают к стенке, заставляя думать только о спасении собственной жизни. Все у конкистадоров теперь хорошо- главное, что нет никакой надежды!