Кристобаль на секунду умолк, казалось, он до глубины души был поражен вероломством арабов. Но затем, отхлебнув еще глоток из своей тыквенной кружки, он продолжил свою речь:
– Скоро все поняли что неверным верить нельзя, но было уже поздно, наших дочерей они забрали, ублажать себя в гаремах, сыновей воевать вместо себя рабами "гулямами", а всех остальных христиан обложили непомерной податью – "кабалой". Наш славный город Медельин в 715 году был захвачен арабами и почти пять веков находился во владении мусульман, правда, сам город от этого ничуть не пострадал. Многие говорят, что часть людей не захотели покориться мавром и уплыли на своих судах в океан искать новые земли, и там основали в Антилии семь христианских городов. У нас же, в Кастилии, на севере, в горах Астурии, славный готский воин Пелайо призывал людей бороться с маврами: "Я не стану защищать свое лицо и прятаться сзади. Давайте все мы как братья будем сражаться вместе. Я хочу погибнуть за христианскую веру перед всеми, и прежде всех, показав и словом и делом, чтобы все остальные, кто увидит это, набрались храбрости". И люди ответили ему: "Лучше нам пасть в сражении, чем стать рабами этих неверных". Тут Кристобаль немного оживился и с чувством начал сыпать лозунгами на протяжении восьми веков бывшими символами реконкисты:
– Гвиэро э кухило ("война до ножа" – призыв биться с врагами до самого конца), э мес моуврос, мес гененция (больше мавров – больше добычи), муэрте моуврос (смерть черным)!
Да, сильные лозунги, сотни лет с ними шли люди в бой, убивая других и умирая сами.
Кристобаль приосанился и раскраснелся и продолжал:
– Там, в горах, главное оружие мавров – конница не могла как следует развернуться, да и у лучников арабов видимость была ограниченна, так что, там настал уже наш черед. Мы как обычно развернули "терцио" ("тернии" – пехотный строй изображающий колючий вал), перегородив долину. А как известно в стене щитов лучше кастильцев никого на свете нет, обойти нас арабы не могли, а наши ребята копьями их вблизи и перебили, всех до последнего человека, и было это в 718 году. "Это было такое жестокое побоище, такое страшное сражение и великий шум, какого никогда не было в наших землях. Кровь текла подобно ливню, и с обоих сторон было множество убитых. Христиан было вдвое меньше, но они, желая отомстить маврам за свои обиды, сражались яростно и отчаянно. Верный своему слову Пелайо, всегда был впереди, нанося удары направо и налево и многих побив. Сам он был окружен многими маврами и много раз ранен в голову и в тело". Это было начало реконкисты (отвоевания). "Затем мы в нашей земле освободились от бремени повиновения мусульманам и начали возрождаться, как после зимы с приходом весны".
После битвы Пелайо избрали королем Астурии. Но ему нужны были храбрые воины. Поскольку старая готская знать перешла в основном на сторону мавров и стали "ренегадос" (отступниками), то в новые дворяне стали набирать достойнейших людей, хорошо проявивших себя в битвах с арабами. Так появились "идальго" (буквально сын, отца имеющего что-то, скорее всего честь и мужество). Война быстро расставила все по своим местам, кто тут благородный господин, а кто подлая чернь. Когда нужно постоянно отбивать арабские набеги, тут каждый на виду, кто-то всегда идет и храбро бьется с врагом, а у кого-то вечные оправдания, свои дела и заботы. Каждый человек, продавший свое имущество и купивший себе коня и оружие, чтобы сражаться, автоматически становился дворянином, а те, кто выжили во множестве битв и завещал это дело своим детям, те и стали благородными идальго. А простой народ должен всегда им во всем помогать. И одним из таких воинов которых мы называем "старыми христианами" (в отличии от перебежчиков из одного лагеря в другой, в зависимости от того, кто сейчас побеждает) был предок нашего господина Кортеса по фамилии Монро. "Защитник веры, сражающийся за спасение христианства от мародерствующих неверных, которыми двигала религиозная ненависть".