Крестьяне настойчиво требовали равных прав с остальными и, безусловно, к ним присоединились многие мелкие землевладельцы, которые не желали присягать на верность своим феодалам. В "Roman de Rou", старинной хронике, в которой собраны воедино многие обычаи древней Нормандии, находим одно изречение. Возможно, оно не является подлинным, но настолько ярко характеризует дух той эпохи, что мы считаем необходимым привести его здесь.
"Лорды приносят только зло, мы не можем ожидать от них ни справедливости, ни благоразумия; у них все есть, они все отбирают и все пожирают, они заставляют нас жить в бедности и страданиях. Каждый наш день наполнен болью, мы ничего не получаем за свой труд, мы обременены налогами и повинностями. Почему мы позволяем так обращаться с собой? Давайте освободимся от их господства; мы тоже люди, у нас такие же руки и ноги, мы теряем остатки терпения, и нас в сто раз больше. Давайте поклянемся защищать друг друга, давайте сплотимся. Никто не может быть нашим господином, мы должны быть свободны от пошлин и налогов, нам не следует платить за дрова, мы должны быть свободными охотниками и рыбаками. Мы должны быть хозяевами в лесах, на лугах и на реках!"
В те времена большую часть Нормандии занимали леса. Значительные участки были заняты вересковыми пустошами и болотами. И все это было собственностью короля. В старину крестьяне имели право, или по крайней мере привычку, вести себя в лесу как в своем собственном доме, но их все больше ограничивали в этом, и непривычное ярмо сильно раздражало их. Кроме того, что им запрещали охотиться и рыбачить, для них были закрыты водные пути, они были обложены налогами и должны были обрабатывать земли герцога. Новоиспеченной знати дарили свободные пространства, а, получив землю, новые лорды претендовали на то, чтобы крестьяне находились у них в услужении.
Народ восставал не столько против герцога, сколько против своих непосредственных угнетателей, один из которых особенно преуспел в карательных мерах. Вспомним, что Эсприота, мать Ричарда Бесстрашного, в неспокойные времена его детства вышла замуж за богатого соотечественника по имени Сперлинг. Их сын, Рауль Эврский, имел большую власть и пользовался покровительством своего брата Ричарда. Этот самый Рауль с очевидным удовольствием приступил к осуществлению жестоких карательных действий. Он воспитывался среди простого народа, но по своему положению стоял сразу после герцога.
Он был коварен и рассылал шпионов по всей Нормандии, чтобы узнать о времени и месте проведения ассамблеи парламента. Затем, получив от шпионов донесения, он посылал войска, которые хватали депутатов и тех крестьян, что дали клятву верности своим новым хозяевам. В целях устрашения бессердечный Рауль обращался с несчастными пленниками крайне жестоко. Он калечил их всеми возможными способами: выкалывал глаза, отрубал им руки и ноги, сажал на кол, обливал расплавленным свинцом. Тех, кому удавалось выжить после экзекуции, водили по улицам в назидание остальным. Так что в их отважных сердцах возобладало чувство страха, победив любовь к свободе. Сообщество нормандских крестьян распалось, и на столетия воцарилась печальная покорность, лишь изредка прерываемая проявлениями мужества.
Имело место еще одно открытое неповиновение, где против существующего порядка выступил не целый класс, а лишь один человек. Один из братьев Ричарда, или его сводных братьев, о матери которого ничего не известно, получил в качестве наследства графство Эксмы, на территории которого находились три чрезвычайно богатых и процветающих города: Эксмы, Аржентан и Фалез. Как известно, здесь находилась колония фламандских поселенцев — умелых, предприимчивых ткачей и кожевников, мастеров по изготовлению одежды и металлических изделий. Фалез уже тогда считался древним городом, в котором до наших времен сохранились руины старого романского лагеря, по всей видимости, относящиеся ко времени Юлия Цезаря. Сохранилась и серая башня, которая, хотя и ассоциируется всегда с нормандским феодализмом, на самом деле принадлежит к гораздо более древним временам. Знаменитая во времена первых герцогов Фалезская ярмарка является в каком-то смысле пережитком языческих празднеств далеких эпох. Считается, что название Гибрея, пригорода Фалеза, давшего название этой ярмарке, произошло от галльского названия омелы. Любое упоминание омелы в древней истории ассоциируется у нас не с веселыми приготовлениями к Рождеству, а с мрачными ритуалами и обычаями друидов.